– Завтра приедешь в салон, я тебе маску кислородную сделаю. К Новому году будешь молодая-красивая.
– А зачем?
– Как зачем? Кстати, как твой адвокат?
Иван прислушался, отметив с удивлением, что просто слышать медовые голоса, оказывается, уже недостаточно. Ему вдруг стало любопытно, кто такой адвокат и какое отношение он имеет к подруге Аллочки.
Он подался вперёд, делая вид, что высматривает официанта. И напряг слух. Брюнетка, чуть склонив голову, слегка отвернулась к окну. На фоне серого городского пейзажа со снующими чёрными фигурами Иван увидел плавный овал смуглого лица. Его цвет идеально сочетался с цветом волос и тембром голоса. Мир ещё на шаг приблизился к совершенству. Иван напрягся, боясь не расслышать ответ.
Но пауза затягивалась. Он почувствовал лёгкое беспокойство и едва сдержался, чтобы самому не повторить вопрос. Наконец ровно заструился гречишный мёд:
– Предлагает переехать к нему. И невозможно много произносит слов. А слова полые.
Его жена тоже не скупилась на слова. И он верил каждому её слову. Он не умел не верить. Так его воспитали. Дома, в школе, в академии. Он и в коммунизм верил. Тогда он ещё не знал, что слова бывают как пустая ореховая скорлупа. И часто существуют отдельно от смысла.
Она называла его «солнышко», «радость моя», «любимый», «единственный». И он верил, что он солнышко, радость, любимый. Особенно в то, что он единственный.
Она считала себя красавицей. Он и в это поверил, хотя прежде ему нравились девушки совершенно противоположного типа. Её внешность почти соответствовала нордическому имени Алла. У неё были тонкие губы, тонкий прямой нос, резко очерченные квадратные скулы. Ему долго не удавалось поймать взгляд её наполовину прикрытых веками бегающих глаз. На свадьбе при выкупе невесты на вопрос свидетельницы, какого цвета глаза у невесты, он беспомощно, ища подсказки, обвёл взглядом гостей, и выяснилось, что никто не знает, что они у неё цвета бочкового кофе с молоком. Он узнал это гораздо позже в ярко освещённой театральной гримёрной. Сама она утверждала, что глаза у неё карие.
Иван почувствовал испарину и зашарил по карманам в поисках носового платка. Пот тяжёлыми каплями стекал по щеке, застревая в трёхдневной щетине. Иван попробовал взглянуть на себя со стороны, глазами, например, молоденькой официантки. И увидел седого небритого старика с помятым одутловатым лицом, да ещё и мокрым от пота.
Не найдя этот чёртов платок, он в раздражении потянулся к нарядному вееру бумажных салфеток и резко дёрнул одну из них.
Салфетка оборвалась, и массивная вазочка с грохотом ударилась о стол. Все немногочисленные посетители кафе обернулись на звук. Иван вскочил и, склонившись в полупоклоне, прогудел сиплым басом, обращаясь почему-то к сидящим за соседним столиком женщинам:
– Прошу прощения.
Несколько крупных капель пота