Рукопожатие и объятие. Жанно отодрал от себя товарища.
– Ну, хватит. – Заявил он. – Надо остановить предварительные ласки, не то какой-нибудь папарада-мамарада ворвётся и щёлкнет нас на первую полосу. Я тебя не задерживаю, старичок?
– Ох, ну, что ты говоришь такое. Я так рад, так… Сейчас вместе пойдём к нам. Ты ведь перехватишь с нами, чего Бог послал?
– Стараюсь никогда не иметь дела с высокопоставленными особами. Впрочем, если среди того, что Он послал, найдётся что-нибудь в жидком агрегатном состоянии… Эт чего у тебя?
– Клубника для девочек, три порции. Этого я тебе не дам, старик. Знаешь, Лисси такая ещё худенькая после болезни.
– Гм. – Заметил Жанно.
Рене горячо зашептал:
– Если б ты знал, как тяжело она болела! Мы временами просто приходили в отчаяние. Бэт до сих пор за неё боится.
Жанно пробормотал:
– Напрасно.
Рене почти рассердился:
– Ну, вот, зачем говоришь? Назло, да? Неужели ты сердишься на Лисси?
– Нет, – заверил Жанно, – но просто я только что видел мадам Монтаржи… в глубоком трауре.
– Как! Ты уже виделся с Лисси? Вы говорили? Вы были одни? Ну что?
– Мы беседовали в основном о моих бёдрах.
– Что? Вечно твои шуточки. Наверное, вы были не одни. Ты соскучился? Ты рад? Наверное, налюбоваться не мог, да? Ох, жалко только, она такая худенькая, никак в себя не придёт. Понимаешь, кушает плохо, вечно какие-то куски и норовит из-под крана напиться, за ней только глаз да глаз, а я занят вот.
Жанно вздохнул.
– Старик, она абсолютно здоровенькая. Даже сквозь траур видно, что она так и пышет энергией. Так что не переживай, ты сделал всё, что мог. Ну, что ещё у вас тут в тылу делается?
– Мне кажется, что Лисси…
– От Венсана что-нибудь было? Узелковое письмо, пиктограмма? Старик из племени быстроногих приносил на память соломинку из тюфяка, на котором тихо скончался хороший белый?
– Ничегошеньки. Правда, трижды Лусинда получала пустые письма. С мышкой.
Переглянулись.
– Надо было, – осторожно предположил Жанно, – над огнём подержать. Или натереть чем-нибудь. Скажем, пивом с сосисками.
– Знаешь, Лисси…
– Лу приплакивает?
– Думаю, что даже когда она одна, то нет. Ты её не узнаешь. Она так изменилась.
– Подстриглась?
– Она знает, – не обращая внимания на шуточки, монотонно басил великан, – языков семь. И водит машины девяти марок. Одной левой. Кроме того, по просьбе