Александра, не ответив на поклон, не торопясь, принялась спускаться, но Жанно предусмотрительно поместился так, что обойти его затруднительно, а, в сущности – невозможно… Впрочем, при желании… но оставим этот щекотливый вопрос, он может вызвать трения.
Александра остановилась тремя ступеньками выше.
– Честь имею.
Александра стоит себе столбиком и смотрит в глаза неопределённого цвета совершенно спокойно чёрными глазами.
– Вероятно, – решил сам с собою поболтать Жанно, – при дворе снова модно не отвечать, когда с вами здороваются.
Короткое молчание снова прервал Жанно.
– Или это только в тех случаях, когда платье надето на голое тело?
Александра отверзла уста:
– Что? Очень заметно?
Жанно отступил на шаг, склонил голову к плечу.
– Гм. Да… Пожалуй. Впрочем, вполне возможно, что мне кажется. Просто я очень хорошо знаю ваше тело. Почти как своё. Нет, даже лучше.
Ответа он не получил.
– Полагаю, вы могли бы то же самое сказать мне. Но вы – слишком хорошо воспитаны.
…
– Впрочем, ваш взгляд говорит за вас. Мне, например, всегда самонадеянно казалось, что вам нравятся мои ноги. Прямо вы этого не говорили, но давали понять.
Он потёр место, куда его якобы щипнули – когда? – больше года назад.
…
– Что, пощёчины не будет? Разве я её не заслужил? Я старался.
…
– Да, кстати. По первой вашей жалобе – ну если вам покажется, что я не так посмотрел на потолок над вашей головой или явно непристойно кашлянул в соседней комнате или в семи-девяти шагах от вас дерзко уронил платок носовой – меня мгновенно выставят воевать на благо Родины до конца моих дней.
Он добавил со вздохом:
– Жаль, что мужчина не имеет права надеть прозрачное платьице, хоть раз в жизни. Это несправедливо. Верно?
Странные звуки – как от взмахов чьих-то небольших, но сильных крылышков… что-то яркое, пёстрое трепещет в окне.
Попугайчик закачался на ветке и голосом Химерины сказал:
– Александрра, потеррпи чуть-чуть. Джи отпрррявит его на войну.
Жанно метнул свой взгляд и притворно укорил новое лицо:
– Эх, старик, это, по-твоему, Мужская Солидарность?
Попугайчик не слушал. Он шебуршился в цветах.
– Или ты – девочка? У нас, у людей, девочек легко отличить от мальчиков. Они – немногословны.
Дверь в коридор открылась, показался король. Почему-то на нём – помимо всего того, что требуют стыдливость и социальные предрассудки, имеются серые нарукавники. Попугайчик бултыхался в цветах кверху ножками и нежно прошкворчал, едва слышно:
– Што я вижу.
Король необычайно оживился.
– Что я вижу! Что я вижу!
Всплеснул нарукавниками.
– Они помирились! О небо!
Воздел руки и взгляд к потолку.
– Вы – помирились?
Попугайчик