Одновременно с появлением энергичного из-за угла лавки пока ещё довольно издалека донёсся рёв не обременённого глушителем двигателя и лязганье, какое издаёт при движении гусеничная техника. Рёв и лязганье приближались.
Услышав рёв и лязганье, крестьяне сдёрнули надетые было соломенные сомбреро, а насчёт энергичного специально для него пояснили: «Учитель…»
Потом кто-то добавил для ясности:
– В прошлый приезд вы с учителем каждый день квасили. С утра как стакнитесь – и понеслась!.. Такого жару куролесили!.. И насчёт женского полу, и для общего настроения… Ради куражу по дому сеньора губернатора из ракетницы палили. Ещё немного – и остался бы сеньор губернатор без местожительства…
– Это тот, в которого бомбой? – вопрос он успел вставить, пока энергичный набирал воздуха для дальнейших излияний.
– Тот-тот… – закивали крестьяне, довольные тем, что смогли быть полезными почётному гостю Острова Свободы.
А учитель не унимался:
– Как там нынче, в Париже?.. Гризетки, шансонетки… А стойка не подводит? Как штык стойка-то, а? Праздник, который всегда с собой – ха-ха-ха!.. – и учитель процитировал нарочито тонким голосом, подмигивая и кривляясь: – «Мне казалось вполне естественным носить для тепла свитер вместо нижней рубашки». – Потом сдвинул шляпу набекрень. – Свитер-то не кололся? Чай, это вам не Калифорния! – И уж совсем не к месту ляпнул: – «Мороз и солнце, день чудесный…»
Заехать этому клоуну в рожу, что ли?..
Собрался было так и поступить, однако обстоятельства сложились таким образом, что заехать в рожу весёлому человеку с хризантемой в петлице он не успел. Отдалённый рёв двигателя без глушителя перерос в близкий грохот, и из-за угла лавки выкатилось примечательное транспортное средство. Когда-то это был двухдверный «хорьх» с откидным верхом предвоенного выпуска, 1939-го года. Но от престижной тачки уцелело не всё, изрядно оказалось переделанным. Безвестные умельцы сняли с «хорьха» колёса, вместо подножек устроили вдоль бортов во всю длину корпуса специальные ниши и поставили автомобиль на гусеницы от немецкого тягача. Дверцы пришлось упразднить, и залезать внутрь полагалось теперь через верх. Расположенные в шахматном порядке гусеничные катки в сочетании с закрашенными синей краской фарами – инфернальные окуляры слепого Пью – производили сильное впечатление. Над лобовым стеклом мотались в открытой кабине полицейские фуражки.
Увидав автомобиль на гусеницах, учитель, которого он абсолютно не помнил по прошлым встречам, как не помнил и похожего на индейца рыжеватого гуахиро Мигеля, с которым ходил в войну на охоту за нацистскими субмаринами ‒ амнезия? не амнезия? – увидев автомобиль на гусеницах, учитель заполошно заорал:
– Шухер, братва! Мусора на «луноходе» прикандыбались!
Потом повернулся и кинулся наутёк.
Решение принималось