И плеть находилась в непосредственной близости от вытянутого вдоль дерева худого девчонкиного тела. Буквально в одном шаге. Плеть сжимал усатый тип в штанах галифе и несвежей сорочке с кружевами. Ещё на типе были жёлтые сапоги для верховой езды и зелёный шейный платок, довольно замызганный. Один из пальцев типа украшал перстень с тёмным камнем. Волосы типа были смазаны жирным и блестящим и прилизаны в обе стороны от пробора, а усы подбриты в ниточку. Тип смахивал на злодея-сутенёра из мыльной оперы. Злодей из старого латиноамериканского сериала или из старого латиноамериканского кино.
Впрочем, похожий на сутенёра тип особо не интересовал. Вот девчонка, та – да. Подвешенную на верёвке девчонку он увидел всю: как порыв пустынного ветра, как глоток студёной воды. И такой она у него в воспоминаниях об их первой встрече и осталась навсегда – голой, исхлёстанной, на цыпочках. Девчонка перестала визжать, а похожий на сутенёра тип размахнулся плетью для нового удара и проорал, вздуваясь жилами:
– Будешь ещё, потаскушка неумытая, ноги ради негров раздвигать?!
– Не буду больше! – захлебнулась девчонка, извиваясь на верёвке. – Честное слово, не буду больше-е-е!..
Тип утробно ухнул, широко, будто в пляске, размахиваясь плетью:
– Поберегись!! Ожгу!!
Плеть свиснула. Поперёк втянутых ягодиц протянулся ещё один рубец. Свежий рубец тут же вздулся и побагровел. От боли девчонка задохнулась, а после отчаянно и звонко выкрикнула, так звонко, что уши заложило:
– Я девственница!!
Левой в солнечное сплетение. И сразу правой в голову!
Спортивный клуб размещался в подвале маслобойни. По вечерам в подвал собирались молодые хулиганы и до одурения дубасили кулаками в перчатках друг дружку и, ради разнообразия, также и тренировочные груши, а во дворе размещалась лесопилка, в точности такая, как во дворе того дома, в котором они жили в Париже с первой женой. С первой женой, с Хэдли… По соседству стояла – это в Чикаго, в Чикаго, не в Париже! – по соседству дальше по улице находилась трикотажная фабрика, и работницы с фабрики каждый вечер группами шли после работы по тротуару мимо подвальных окошек; так что изнутри, из спортивного зала, можно было видеть только ме