Анафема, тушью угольной накрашенная, глазищи на палец чёрным обведены, лицо белилами замазано, а губы кровавым обрисованы, с потёками по подбородку. К плите могильной кладбищенской телом сладострастно прильнула, к старинной плите, каменной, с «ятями», подол задравши намеренно срамным образом, вроде как в соитие с мертвецом древним вступить желая, ласки мертвецу этому, в прах давно обратившемуся, расточать готовая. Это на одних фотках. А на других среди оградок ржавых, давно некрашенных, среди памятников запущенных и лебеды, спустив трусики кружевные, чёрные, само собой, посреди венков искусственных и оградок ржавых на крест могильный взгромоздясь, привозного лабрадора крест и хорошей, тоже старой работы, на перекладину каменную верхом пристроилась, ляжки бесстыдно демонстрируя. А сбоку бутылка винная пустая валяется. Улика как бы по неосмотрительности в кадре забытая.
А мелкая безумная Носферату с Белорусского вокзала, в которую до потери пульса влюбился побочный сын замминистра внутренних дел?.. Юноша – по уши запал, а той по приколу! – с помощью папашиных связей регулярно вытаскивал Носферату из детприёмников, куда Носферату гремела за дебоши по обкурке в общественных местах и за кражи вещей из квартир случайных знакомых…
Ночные беседы по телефону, ожидания в условленных местах – на станциях метро, возле памятников Гоголю или Пушкину… Молодцеватый Гоголь, что на Гоголевском, похож ни на какого не писателя, а на офицера, что ли… По сторонам от Гоголя чугунные фонари с забавными львами на основаниях, по три льва на каждом.
Львы возле молодцеватого Гоголя смахивают на помесь собаки с обезьяной, няня Ириша на полном с виду серьёзе утверждала: никакие это не львы возле Гоголя, а собакообезьяны –