Мы все свободны и благоденствуем потому, что на нас пока никто не обратил внимания. Время оставило нас на потом; и это даже обидно. Так разглагольствовал друг Петя Мыскин в интернет-листке, а будущий лейтенант Ворон, а пока аспирант, – на семинарах перед студентами. Диктатура – это когда ни гу-гу, а демократия – когда надрывайся, сколько влезет: все равно никто не услышит. Для человека, выросшего на излете диктатуры, – когда машина не действует, но еще помнит свой изначальный ритм и внушает тебе опасное чувство собственной значимости, – положение муравья в барском салате очень, очень обидно. Верно, – склоняя голову к лэптопу, Данька соглашался с собой и Мыскиным. Так, без этих неуклюжих литературных упражнений жизнь моя с любой точки зрения выглядит не ахти: горе-любовник, специалист по старофранцузским стишкам. Единственное, что выделяет тебя из остальных и привлекает ненужное внимание – это способность выбивать в тире установленное количество очков, призывной возраст и симпатия к большим безобидным лошадям, которых никак нельзя на колбасу.
От стрелкового кружка у Ворона осталась мальчишеская страсть ко всяким опасным гаджетам: получив табельное, он тут же обточил надфилем уголки и ребрышки; пистолет стал уютным и обтекаемым. Сейчас Данька возился, цепляя колечко к защелке магазина – так перезаряжать удобнее. На манеже Варвара; тоже со своими гаджетами. Рычит на мальчика-тыкву, который плохо затянул подпругу.
На второй неделе ее миссии Альку отыскал Лажевский – справился о ней по телефону у матери, принявшей очередную придурь дочери с привычным смирением, и доехал в один из своих вояжей на Сойкинский полуостров. В Алькино подземелье молодого человека проводила ее коллега, пенсионерка Анна – Степанна, которая тоже подрабатывала в больнице уборщицей, но большую часть времени посвящала столь недостающему ей общению. Алька была уверена, что, проводив Артура в подвал, та еще минут пятнадцать торчала у приоткрытой двери с целью сбора оперативных данных.
– …Не, ну ты даешь! – без предисловий начал Лажевский. – Решила похоронить себя за плинтусом?
– Я тебя тоже очень рада видеть, – отозвалась Смирнова, не поднимаясь от бумаг.
Артур прошелся по подвалу, который представлял из себя широкий и довольно высокий ход, конец которого терялся где-то в темноте. По центру хода кое-где лежали металлические крышки люков, ведущие к техническим коммуникациям; когда кто-то на них наступал, крышки издавали низкий и даже немного зловещий гул.
– Не, ну я тебя даже понимаю отчасти. Готичненькое местечко. Не то что с этими бородатыми. И что ты думаешь, найти здесь… его следы?
– Вот, смотреть сюда… – горячилась Варя. –