– Да. Бывает, и не такое покажется, – кивнул Андреич.
– …И наконец-то давайте познакомимся с героем дня! – Светочка подтолкнула Вадима в поле зрения объектива.
– Подождите! – вставил Генрих. – У нас, рыцарей науки, все по-честному, – камера дернулась в его сторону – Мы не присваиваем чужие заслуги. Вот, познакомьтесь – восходящая звезда археологии Александра Волкова! Именно ей мы обязаны этой замечательной находкой!
Виноходова из-за камеры сделала страшное лицо. Рыцари науки на деле довольно ревниво относятся к осененным удачей профанам. Генрих же продолжал заливаться соловьем.
– Вспомним моего тезку Шлимана, коммерсанта и вдохновенного авантюриста, который много лет шел к открытию Трои и в итоге посрамил скептически настроенных профессионалов! Примерно так случилось и с нашей Александрой – с той разницей, что уже первая ее экспедиция увенчалась впечатляющим открытием!
Одновременно Генрих положил Шуре на плечи свои тонкие паучьи пальцы и не выпускал ее из кадра, не давая вставить слова ни ей, ни даже Светочке. Кто бы подумал, что в бледном ботанике скрывается столь недюжинный артистизм. Наконец он кивнул Вадиму и подвел к коде:
История последним уроком; Каркуша как всегда – на лекцию про советско-кубинско-американские отношения притащил музыку. Советские песни они уже послушали, теперь из проигрывателя тихо лепечет латиноамериканский тенорок: аста сьемпре команданте. Даниил Андреевич тоже говорит о чем-то, но Алька не вдается в подробности – ее сморило, она занята собственными мыслями и воспринимает речь Каркуши как дополнительную мелодическую линию. Время от времени мелодия обогащается смысловыми ударами, как то: первые атомные подводные лодки, берега Кубы, Че был бездарным политиком и прекрасным героем, есть анекдот, что во время заседания правительства он думал о своем и вместо «экономист» ему послышалось «марксист» или что-то в этом роде. – Среди нас есть экономисты? Я! – yo soy, или как-то так ответил Че. – Будешь министром экономики, – ответил Кастро.
Каркуша чуть не в лицах разыгрывает диалог Че и Фиделя. Алька открывает тетрадь с конца и задумчиво смотрит на Даниила Андреевича. Тот разыгрался, говорит с жаром, вертит в руках мелок и время от времени чирикает что-то на доске – не для них даже, а так, от полноты жизни. Медведев слушает, приоткрыв рот. Глаза Мкртчяна затуманились мечтательной дымкой – небось так и представляет себя в боливийской сельве, заросшим черной щетиной по уши, с мачете и походной рацией за спиной. Алька снова посматривает на Ворона – в холодном зимнем солнце его смуглая физиономия кажется плавной и рельефной, будто отлита из неведомого металла. Алька берет ручку и начинает проектирование: в основе лица треугольник, но челюсть слегка выдается… как будто под этот треугольник подложили квадрат… прямоугольник… нет, тоже треугольник, но чуть больше первого и усеченный. Основанием вверх. Вверху тоже выдаются углы – правильно, это скулы. Алька быстро чертит в тетради найденное геометрическое сочетание. Нужная пропорция получается не сразу – она увлекается, сопит, пробует снова и снова. Когда