Через две недели Сатору сделал мне предложение, а еще через месяц я получила визу в Японию.
Теперь я понимаю, что мой случай был как и любой другой – отзеркаливание и обольщение психопатом. А восторженные отзывы о нем друзей и знакомых – классическая массовка, которая есть у каждого уважающего себя абьюзера. Но я пойму это позже, когда пойду на терапию к психиатру. Она-то и объяснит мне циклы насилия, зависимость, газлайтинг. Моя доктор уложит все 13 лет моего брака в несколько слов: «классическое психологическое и моральное домашнее насилие». А истоки его лежали в трех поколениях насилия в моей семье и в двух поколениях у Сатору.
А пока я наслаждалась помолвкой, изучала заочно Японию, просто окуналась иной раз в себя и не могла поверить что все это происходит со мной. Но паспорт с визой и билетами уже лежали на моем столе, а Сатору звонил регулрно и спрашивал как у меня дела. Иногда со мной говорила Эрико, его дочка. Девочке было 6 лет, но она старательно выговаривала английские слова. Это было так трогательно: меня ждали.
Мама волновалась за меня, но старалась не подавать виду. Тетя при каждой встрече заговаривала о переезде всей семьей, о том, как будет замечательно, если Сатору купит нам (тетке и маме) отдельный домик в Японии, как здорово что нет других родственничков со стороны моего отца, чтоб не позориться… Я думала, что уж в свои-то 21 год хорошо знаю тетку, но слушая все эти инсинуации, оказалось что ни фига я ничего о ней не знаю. И если у нас и есть что-то общее-то это процент ДНК.
Я вежливо объяснила, что Сатору – обычный служащий компании, что у него нет возможности скупать недвижимость для всех желающих, и что никто никуда кроме меня не поедет. Тетка фыркнула, мол, в качестве транспортного средства для переброски своей тушки за бугор могла бы и европейца найти – меньше мороки. Мама накапала себе еще корвалолу, а я пошла продолжать собирать свой чемодан, тихо матерясь про себя.
В Шереметьево при регистрации рейса я не плакала и вообще ничего не чувствовала. Рвались мои связи с прошлым, это несло облегчение и свободу. Было жалко маму. Она стояла такая маленькая и худенькая, такая одинокая. Мама держалась молодцом, старалась не плакать, но от одного ее вида комок стоял в горле. Такой она мне врезалась в память: ссутуленной, тихой и беззвучно рыдающей.
Глава 6. Брак
Мое первое впечатление от Японии – запах цветущих апельсинов. Стоял февраль. Апельсиновыми деревьями были усажены все аллеи от аэропорта до стоянок