Я стала грызть гранит науки, готовясь к вступительным экзаменам в Санкт Петербургский Университет. Деньги на первое время у меня были отложены. Кстати, о деньгах. Перед отъездом Мунис познакомил меня со своим другом, разбитным иорданцем Махмудом и его невестой Машей. Они держали небольшое кафе и им требовался помощник. Теоретически в мои обязанности входило помогать Маше с первичной документацией в бухгалтерии, но на практике, как это часто бывает в маленьком бизнесе, мы все вместе делали кучу разных дел от нарезки салатов до договоров с поставщиками. Машка тоже не гнушалась мыть полы и посуду, а потому весь персонал ее любил за легкий нрав и трудолюбие. И вот я объявила о решении съездить в Питер и попытать счастья там. Маша с Махмудом среагировали одинаково: пробуй! Терять нечего, если что – вернешься. Тем более они знали и Муниса, и мою тетю, и мое «сватовство» с членом Газпрома (кстати, при сочетании слов «Вася» и «Газпром» Машка начинала ржать как лошадь, и ее трудно было остановить).
Мы пили чай после смены, Маша ковырялась в бумагах и калькуляторе, наш повар Дима притащил нам что-то поесть, я смотрела в даль и представляла свою новую жизнь. Завтра был день отъезда. Махмуд был занят делами и приехал позже. Он увидел меня, улыбнулся и тут же испарился из комнаты. Мы все переглянулись: что это с ним? Махмуд вернулся с каким-то свертком. Это были деньги. От Муниса для меня.
У арабов есть такое понятие: «аманат», это хранение ценных вещей у близких проверенных людей на какое-то время. Мунис оставил аманат для меня, если мне что-то понадобится. Вот этот час и наступил. Мы с Машкой тихо плакали, Дима ворчал что-то типа «девки, хватит, потоп устроите», а Махмуд просто стоял и смотрел на нас. Скорее всего, и он, и Мунис знали что рано или поздно я захочу уехать.
Питер встретил меня теплым ливнем и ласковым ветерком. Я без труда сдала свои документы, получила комнату в общежитии на Васильевском острове, и стала изучать окрестности. Господи, какая красота! Я исходила вдоль и поперек Невский, гуляла в Александровском саду, бродила по Петропавловке… А девчонки-абитуриентки! Со всех концов страны. Меня поселили с «восточниками», тоесть будущими востоковедами. Причем, кроме абитуриентов в общаге обитали студенты, оставшиеся в Питере на каникулы. Это были арабисты, китаисты, японисты, кто-то занимался Тибетом, короче, самый настоящий Вавилон. Мы все подружились, бегали друг к другу в гости, после экзаменов вырывались куда-нибудь в Павловск или на Финский залив (местные именовали его почему-то «Маркизова лужа») и болтали, смеялись, наслаждаясь свободой.
В СПБГу я не прошла