Конечно, существовала возможность гибели Сиван во время родов – такое случалось сплошь и рядом. Однако цветущий вид хорошевшей с каждым днем молодой мачехи служил наглядным подтверждением ее отменного здоровья. Однажды наблюдая за ней, когда она подобрав юбки, с предельной осторожностью спускалась по замковой лестнице, Роджер невольно подумал: «Как было бы здорово, если бы она оступилась!»
Впрочем, он тут же устыдился своего порыва; однако эта мысль прочно засела в его голове. И все чаще и чаще он возвращался к ней, с тайным злорадством воображая себе картину падения мачехи с крутых ступеней и, как закономерное последствие, рождение младенца-калеки: Роджер был осведомлен о существовавшем в Уэльсе непреложном законе, по которому мужчины с физическими и умственными недостатками были полностью лишены прав наследования.
Но все это было лишь плодом его возбужденного воображения. Он хорошо понимал ничтожность вероятности несчастного случая: вокруг Сиван постоянно вились окружавшие ее заботой и вниманием женщины. В один из дней, слыша щебетание мачехи, рассказывавшей лорду Хью о том, что ребенок впервые шевельнулся в ее чреве, изнывавший от ревности Роджер вдруг взмолился про себя: «Господи, пусть он родится мертвым!»
Уже в следующее мгновение он ужаснулся собственному кощунству; бросившись в часовню, упал перед алтарем на колени и дрожащими губами забормотал молитву в судорожном порыве оправдать помутившие его разум черные помыслы. Зажмурясь, трясясь от суеверного страха, с трепетом он ожидал что вот-вот грянет гром, у ног его ударит молния и земля, разверзнувшись, поглотит его. Но Божьего наказания, к его изумлению, так и не последовало.
Воспрявший духом Роджер несколько дней вел себя тише воды, ниже травы, старательно избегая встреч с мачехой и молитвами усмиряя свою ненависть – как к ней самой, так и к еще нерожденному ребенку. Однако через неделю, возвращаясь с верховой прогулки, он стал невольным свидетелем очередной беседы уединившихся на скамье в маленьком саду внутреннего двора родителей.
Удерживая на поводу своего пони, с вновь вспыхнувшей ревнивой завистью он смотрел, как лорд Хью с улыбкой на довольном лице поглаживает ладонью заметно округлившийся живот молодой жены. Чувство принужденного раскаяния мгновенно поглотилось разгоревшимся пламенем жгучей ненависти, что несмотря на все предпринимаемые им усилия продолжала тлеть в самой глубине сердца Роджера. И он вынес Сиван приговор.
Нескоро ему выпала возможность осуществления своего замысла; но он был терпелив. И не упустил предоставившегося удобного случая, когда мачеха, наконец, оказалась одна на верхней площадке замковой лестницы. Роды уже были близки; все было готово к приходу в мир нового