Впервые Роджера одолевали сомнения: не в успехе своей безумной затеи по возвращению Изабель – он всегда добивался желаемого. Но в том, смирится ли она с ним после всего, что пережила по его милости. Он вспомнил с каким презрением она отвергла его предложение о браке, и с каким бесстрашием пошла с человеком, которому велел отвести ее на растерзание солдатам. Проклятый плебей! Роджер скрипнул зубами – он так и не смог найти его. Ему не удалось даже разглядеть лица презренного предателя! Не будь его, Изабель оставалась бы с ним – он сумел бы уговорить ее. При этом Роджер старательно избегал воспоминаний о последней встрече с Лэнгли – там, при сдаче Аберистуита – и более чем дерзком утверждении англичанина о том, что сердце Изабель принадлежит ему. Уделом женщин являлись покорность и послушание, и в мнении этом он не был одинок: так считали другие мужчины, так гласил закон, так утверждала церковь. И он вернет эту женщину, желает она того, или нет – главное, что этого желает он.
* * *
На рассвете де Бек отправил в Кардифф одного из своих гвентцев в обличье нищего паломника. Который вскоре вернулся с обнадеживающими сведениями: Лэнгли все еще находился в замке – он намеревался выйти в Клиффорд через несколько дней. Из чего де Бек заключил, что Деверо с женщинами дожидается Лэнгли в своем маноре, неподалеку от замка Клиффорд.
Весьма довольный полученными сведениями, Роджер не медля повернул своих людей в Гволлтер.
Гволлтер, Кередигион, октябрь 1212
Первые вести поступили через полтора месяца. Роджеру пришлось запастись терпением – ибо монахи путешествовали пешими. Он категорически отверг предложение аббата Кедифера ограничиться простым обменом посланий со священником церкви Клиффорда, опасаясь возникновения вызванных расспросами о семействе Деверо нежелательных слухов: они могли насторожить Лэнгли, дойди они до его ушей.
Явившийся