неким уютом, который не давал тебе думать об иных вариантах. Однако, время от времени я замечал, что несколько квадратных метров жилой площади заполненны мебелью, за которую приходилось платить, так как они являлись частью договора. Из-за столь ущербного положения вещей, у жильцов, которые были вынуждены здесь обитать, психика очень быстро сводилась на «нет». Я никогда не понимал, к чему здесь столько бесполезной мебели, которой, я уверен, не пользовались жильцы этого блока. И в то же время, освободи мне то место, которое сейчас занимает это старое кресло, я не стану счастливее и не использую его в качестве площади для занятия йогой. Умывая лицо, я смотрел на своё отражение и видел, как прозрачные капли воды сползали вниз по моей физиономии. Некоторые из них оставались на моей коже, делая ее более влажной, однако, как бы я ни старался, вода никогда не могла стать частью меня, не смотря на то, что я мог почувствовать обратное. Освоившись в углу у входной двери, я взял в руки «Мистерии», некогда написанные одним прекрасным норвежским писателем по имени Гамсун Кнут и принялся за чтение книги, о которой так много рассказывал мне мой отец. Когда в моих руках оказывалась очередная рукопись, мне приходилось сидеть на одном месте целыми днями, чтобы не упустить ни единой мелочи, ради которой автор перечеркнул целые горы рабочего материала. Каждое предложение, свитое в нескончаемые потоки мыслей и рассуждений, давало мне уникальную возможность впервые приобщиться к скандинавской культуре, о которой я ничего не знал. Изредка поглядывая на тело, будоражащее внутри меня целую гамму эмоций, я все чаще отвлекался от книги, напоминавшей мне первый из недописанных романов Франца Кафки. Настроение было противоречивым, и, становясь частью истории, я воспринимал атмосферу книги как очередной способ понять себя. В такие моменты, сохраняя безмолвие собственного тела, мне приходилось кидаться из стороны в сторону, чтобы вновь ощутить свою беспомощность.
Я смотрел на ее лицо, которое говорило больше, чем все рукописи, подарившие мне бесценные воспоминания. И вдруг что-то изменилось. Это было трудно описать словами и я должен был избавиться от сомнений, которые так быстро проникли в мое сознание. Положив книгу на пол, мне захотелось приблизиться к ней, чтобы вновь прикоснуться к ее коже и почувствовать тепло, в котором я так нуждался все эти годы. Дотронувшись до шеи, словно до полотна, на котором еще не успела высохнуть краска, я не мог поверить в то, что ощутил. Ее прекрасное тело начало излучать невообразимый холод, и, к сожалению, я знал, что за холодом последуют более веские причины избавиться от трупа в комнате, которая была для меня единственным безопасным местом на планете. В тот момент, сгибая ноги лишь наполовину, мне хотелось рухнуть на пол, как одно из тех срубленных вековых деревьев, поддавшихся неизменной человеческой натуре. Из-за того, что мне показалось, будто меня тотчас же стошнит, я побежал к раковине, и, упираясь в нее руками,
