Узник. Льеда Веетхаб

никогда за всё время, работы в саду, не бродил так долго, много и настолько бездумно. Он топал, не размашистым, однако и не чересчур коротким шагами, по тропе, которую видел впервые, так же, как и приземистого надзирателя, впереди него. Артур, почти без препятствий обошёл его, лишь мельком коснулся плечом, а надзиратель, уловил то касание и ответил на него удивлённым взглядом.– Что он здесь забыл?– спросил себя надзиратель, однако не трогал, знал, что тот находился под огромным крылом доктора, а та в обиду его не даст, чуть тронешь, а он наябедничает и топтать тебе тогда вечно деревенских баб, этих досок, порой кажется, что после постели с ними, на теле остаются занозы. Так что он его не трогает, лишь кинет пару бранных слов в спину Артура, неодобрительно покачает головой, а затем вновь станет следить за тем, чтобы заключённые не простаивали без дела и промежутками на них кричать: «Работаем! Работаем! Не отдыхаем! Здесь вам не место, чтобы сидеть без дела суки!». И заключённые, его покорно слушались и работали с большей усердностью, особенно, когда тот, начнёт рассекать дубинкой воздух.

      Артур оставил позади себя и этого надзирателя, а затем свернул за угол. Побродив, по саду, он уже собирался вернуться обратно, к доктору. К той самой докторше, которая так бережливо относилась к нему, когда, конечно, добрая. Бывают у неё, однако дни, когда она не очень–то добра, в такие дни, она словно тигрица, у которой пытаются отнять ребёнка, вечно рычит, брызжет слюной, кричит на Артура без дела, когда тот лишь опоздал на пару минут, затем, конечно же, извиняется, но осадок то остаётся… остаётся… Но такова сущность женщин и ничто с этим не поделаешь. И вот когда, он уже всё, окончательно, собирался развернуться и вернуться в теплицу, как до боли знакомый крик: «Ааааааааааааааа!», раздался, где–то в стороне.– Макс!– воскликнул Артур, впавший в растерянность, но он вовремя собрался и рванул в сторону криков. Однако, не успел он сойти с места, как в один миг, крики оборвались, раз и всё! Пропали.– Ну же Макс, дай мне знать.– пробубнил себе под нос Артур. А Макс, будто услышал его, громко затарахтел, заверещал и стал, что–то кричать, что–то бессвязное, то, что не под силу, разобрать его ушкам. Которые так старательно, разбирали те слова, в одну внятную речь, однако получалась немыслимая белиберда. Да и не это важно, а то, как бы поскорее, отыскать Макса и вызволить его из цепких объятий беды, которая так крепко сжимала его, что заставляла кричать. Артур чувствовал, что крики, поблизости, но где? То он бежал в одну сторону, а звуки в другую, он возвращался обратно, а звуков там нет, да и не было, наверное, никогда.

      –А что если..?– подумал Артур и побежал не назад и не вперёд, а направо, прямо в кусты, он нырнул в них головой, а вынырнул, на небольшой поляне, где разъярённый Макс и не менее разъярённый заключённый, с выпуклыми глазами и клювом вместо носа, пытался организовать самосуд над его другом. Он взглянул на них, хотел было побежать на помощь, однако вместо этого стал хохотать.– Что ты там смеёшься, словно кобыла?– кричал Макс и убегал от