Узник. Льеда Веетхаб

вращался. Похожих мест на белом свете пруд пруди, достоверно не скажу сколько, однако смею заявить, что Гриндонвиль один из них. Вот знаете, подобные города я берусь сравнивать с рыбалкой, что называется мерю общим аршином. Не подумайте обо мне дурно, я к рыбной ловле отношусь нормально, сам подчас облюбую задом берег, да часами рыбу выжидаю и прекрасно знаю все прелести рыбачьего промысла, когда ты на длинную удочку вылавливаешь рыбу всех мастей, от мала до велика. Но я по своей доброй натуре, отпускал немую рыбу обратно в тихую речушку, и недовольно, махнув мне на прощанье, они живо уплывали по своим делам, а следом наверное, травили байки в кругу семьи, о том, как им удалось удрать от одного недорыбака. Так вот, событий на один гак во время рыбалке, на порядок больше, нежели когда ты, будучи свободным в городке похожий на Гриндонвиль. И что дурного ни скажи, но и здесь имеются свои плюсы, кому–то по душе жить в похожих городах и вести медленную и соразмеренную жизнь, никуда не торопишься. Ибо густонаселённые города весьма опасны и довольно беспощадны, река жизни здесь течёт до того резво, что сносит всякого, кто не был готов к здешним раскладам, кто не был достаточно силён, чтобы плыть и выживать. Исполины безжалостно опрокидывают слабых на воду и под бешеной скоростью разбивают о твёрдые скалы, а затем они тонут и мерно опускаются на самое дно. Но такова жизнь, а это одна большая река, где тебя с детства подстерегает скалистая местность и множество подводных камней, которые ты обязан миновать и вместе с тем, остаться человеком.

      Желающих посетить Гриндонвиль, ими были случайные гости, либо одиозные персоны, встречал горбатый мост, под которым лениво катила свои воды затхлая речушка, грязная и пахучая, зеленоватого оттенка, там до поры до времени всплывали мертвяки. И причина тому, а именно мертвякам на реке, коих в прошлом месяце насчитали аж шесть голов и как минимум четверо, оказались там по лютой пьяни, когда алкоголь вверг их в состояние отрешённости и они лихо свалились с моста, насмерть. Остальные двое, не иначе как, дело рук «Шута», таким прозвищем его величал рабочий, некто по имени Рональд, единственный, кто уцелел после встречи со зверем. Трагедия развернулся сразу после трудовых будней, когда поддатый Рональд возвращался с кузни и луна на мутном небе, мерцала жёлтым пламенем, как вдруг из–за мрачного угла, сквозь тьму прорезалась фигура, одетая с ног до головы во всё зелёное, и на широкий лоб сползал изумрудного цвета колпак с бубенцами. Он тряс ими из стороны сторону, весело звенел, и разражался злобным хохотом.– Последний стакан виски был явно лишним.– подумал Рональд и воочию узрел, как под луной блеснуло лезвие остроконечного ножа. «Шут», преисполненный гневом, двинулся навстречу и попутно рассекал ножом незримый воздух.– Вот же гадин.– оробело вымолвил Рональд и дал лихого драпу, но успел он забежать на пустынный переулок, как меж рёбер он ощутил жгучий холод. Нож вошёл в Рональда весьма быстро, намного быстрее копья или стрелы. Холод не сразу повалил Рональда наземь, первое время он мчался без оглядки, но пять жалких шагов, оказался пределом его стараний, и он грузно свалился на сырую брусчатку, клюнул носом чьи–то помои и благополучно потерял сознание. Очнулся он уже на берегу, его выловил застарелый бродяга, он желал им полакомиться, уже и костёр благодатный развёл. Но Рональд был большим счастливчиком, даже слишком, ибо ото сна он отпрянул в нужный момент, будто заранее предчувствовал неладное, однако бродяга есть его не стал.

      И большая, отовсюду заржавелая арка круто огибала вихлявую дорогу за горбатым мостом, а после арки высились дома, двух и трёхэтажные, неприлично богатые и жуть до чего бедные, но всё же нищенских в округе поболее будет, ибо неоткуда тут взяться богачам, кроме тех, что жили здесь испокон веков. Старых и богатых семейств насчитывалось в городе от силы три штуки, во времена оные была и четвёртая, но в трудной схватке их срубила жуткая зараза, привезённая из соседней страны, а вот сейчас осталось только трое. И само собой, они всеми значимыми предприятиями города, где получается и корпели в поте лица работяги Гриндонвиля.

      Место, пущай и кишмя кишело всякой нечистью, но присуща ему отличительная черта, обособляла Гриндонвиль от похожих нудных, хоть вешайся городов. Но славился он не «Шутом», а не тремя семьями, а тайной резиденцией короля. Громадный дворец, точно обрастал домами, он был опорой города и веским аргументом, почему Гриндонвиль и поныне не обдали яростным огнём, да не обратили в чёрный пепел. В народе повелось, именовать дворец – кровавой усадьбой, и виной тому кирпичная кладка алого цвета, точно кровью багряной окатили толстые стены здания. И крыша была красной, но не до того багряной, как, сам дворец, слегка коричневого оттенка, но всё же напоминало отдалённо жухлую кровь. Вдоль домов и фонарных столбов, тянулась каменная брусчатка, от моста и до центра, она упиралась прямо в деревянные ворота. Дворец был обнесён каменной стеной, тоже красной, по всему периметру без дела слонялась многочисленная стража, поскольку обстановка в государстве весьма напряжённая, словно натянутая струна, или нитка, которая с минуты на минуту оборвётся и стена спокойствия рухнем. По правде сказать, всё так и будет, стена и взаправду рухнет, но про это немного позже.

      Лунная ночь безмолвно провожала косой ливень, и леденящие капли осеннего дождя тяжёлым кнутом хлестали окна многочисленных