– Всё, что говорил о гетто папа – правда. Ещё хуже то, что за нас там любому голову оторвут – мы стоим целое состояние. Тебя могут убить, чтобы разодрать на органы, тебя могут зажарить и съесть заживо, ты можешь стать игрушкой в руках какого-то отвратительного и извращённого ума. В общем… Не смей отходить от нас с Омине ни на шаг, Эдвине!
– Я не настолько мал, как ты меня воспринимаешь, Ботта!
– Но он говорит правду, – вторгается в наш разговор Эбби. – Готтос то ладно, если на их территории вас не схватят, то криминальные гентас убьют Ботту сразу. И раздерут тебя на кусочки, чего бы от тебя им не хотелось.
Омине слушал это всё, ухмылялся, поправляя свои белые перчатки на пальцах, да закинул ногу на ногу, с интересом наблюдая за Эдвине. Ему стали докучать наши боязливые разговоры, вот он и решил привлечь его внимание на себя:
– Эдвине, а это твоё полное имя?
Брат робко поворачивается на этот вопрос. Ему словно сделалось всего четыре года. Слова принца и его спокойствие, не смотря на наши разговоры, пугали не только моего брата – так и мы с Эбби в молчаливой схватке умов застыли, наблюдая за их последующим диалогом.
– Да, полное. Некоторые путают его с “Эдвинус”, но… нет, оно полное.
– У тебя очень редкое и красивое имя. А сионы мои тебе нравятся? – Омине поднял один сион из-под своих красных волос, да повёл его кончиком у своего подбородка, как бы дразня к себе прикоснуться, что, естественно, все из нас сделать бы просто боялись.
– Очень нравятся, – ответил Эдви, ведь не нашёл видимой причины, чтобы врать.
– Если ты женишься на чистокровной гентас, у вас, держи моё слово, будут детки с сионами.
– Я не хочу жениться, я не вижу в этом своего счастья, господин.
– Эдвине… А тебя-то они там точно где-нибудь да запрут. Ты знаешь, я мальчика одного так спасал. Был