– Да уведите же его! – раздался чей-то укоризненный голос.
Но было поздно. Старик упал в пыль под ногами людей и завыл.
– Бесы!
Слюна длинной клейкой нитью стекала на бороду и пузырилась в углах оскаленного рта.
– Бесы!
Он катался по земле. Толпа расступилась. Он оказался под ногами у Чжу Дэ, встретился с ним бессмысленным стеклянным взглядом и вдруг замер.
– Глаз! Глаз! – исступленно выкрикнул он. – Небо синее-синее. Близко-близко. Бог! Бог!
Чжу Дэ нагнулся над ним, удерживая его взглядом на месте. Люди приблизились, заинтересованные неожиданным продолжением.
Вот она – невидимая стена.
Как же должны сузиться эти стены, чтобы превратить человеческий ум в жалкое посмешище! Один шаг – за стены.
Вера?
Вера ли для жизни? Или жизнь для веры?
Чжу Дэ смотрел в упор, не мигая, в глаза старика. В них на мгновение мелькнуло осмысленное выражение.
– Не смотри так! – тонко заверещал он. – Оставь…
Чжу Дэ выпрямился, продолжая удерживать взглядом взгляд старика, и вот – старик медленно приподнялся на локте и сел в пыли.
– Прежде чем войти, ты должен выйти, – негромко сказал Чжу Дэ. – Знай это отныне.
Он сложил пальцы, накладывая на старика защитные вибрации, – раз, и другой. Тот зашевелился, подтягивая под себя разбросанные ноги, а потом как-то внезапно и по-детски заплакал. Это было неожиданно. Толпа волной подалась вперед, отхлынула назад и разбилась на кучки.
– Вы видели? Нет, вы видели?
– Что он сказал?
– Он сказал: выйди.
– Науму?
– Открой глаза и посмотри. Наум – вот он. Куда ему выходить?
– Куда?
– Э, что с тобой говорить? Еще один Наум.
– Бесам.
– Что-о?
– Ты что говоришь, дурачок!
– Вы видели? Неужели же не видели?
– Он повелел бесам выйти.
– Он?
– Кто он?
Плакал Наум.
Чжу Дэ поклонился людям и пошел дальше. Несколько старцев потянулись было следом, но потом остановились и, негромко переговариваясь и качая бородами, смотрели вслед. Мальчишки, вездесущие мальчишки увязались за ним. Чжу Дэ узнал среди них того, кто ел финики, хоронясь от него за дерево. Снова подмигнул ему. Тот смущенно улыбнулся в ответ и стремглав побежал с приятелями вперед.
Тель-Гум прощался с ним – садами и просторными полями, сбегающими к прибрежным скалам. Тонконогими пальмами, словно девочки, застигнутые порывом ветра. Тель-Гум заканчивался здесь – или начинался – постоялым двором. За двором этим кривился небольшой овраг, куда сваливали мусор и отбросы человеческие и постоянно крутились чайки. Спиной к нему сидела нищенка в окружении чаек, в голубой накидке, подол которой трепал погожий ветер с озера. Нищенка, которой недоступны кров и еда на этом постоялом дворе. Все как обычно.
Чжу Дэ поднялся на холм и оглянулся на Тель-Гум в последний раз. Россыпью камней