– Бабушка! Бабушка!
Мальчишки разбежались. Обиженные овцы успокоились и сами потянулись в ворота. Оттуда выглянула нестарая еще смуглая женщина, оглядела нищенку и улыбнулась.
– Цела, девочка?
Нищенка почувствовала огромную усталость.
– Ты нездешняя, – продолжала женщина, придерживая высунувшуюся из-за ее бедра девочку с хворостиной в руке, – и не самаритянка, и не сирийка. Даже на эллинку не похожа.
– Не похожа, не похожа, – подхватила девочка.
– Из далеких краев, – продолжала женщина. – К нам или дальше куда?
– Не знаю, – сказала нищенка хрипло.
– Суламитт, принеси гостье воды, – строго сказала девочке женщина и, дождавшись, когда та уйдет, продолжила: – Беда тебя гонит или радость?
– Любовь, – прошептала нищенка.
– Это – великая радость, если она разделенная, – сказала женщина, – и большая беда, если безответная.
Она ждала продолжения, но его не последовало.
Вернулась Суламитт с чашей воды и подала нищенке. Та взяла чашу, долго смотрела на нее, поворачивая из стороны в сторону и шевеля беззвучно губами, потом отпила и с поклоном вернула.
– Ты не скажешь, кто он? – спросила женщина. – Может быть, я могу помочь? Или он тоже нездешний?
– Нездешний, – сказал нищенка.
– Извини, – вздохнула женщина, – но в наших краях таких нет. Чужаки запоминаются. Ты опиши его. Какой он?
– Он? – переспросила нищенка и словно бы удивленно посмотрела на смуглую женщину. – Он… – она задумалась. – Он выше неба, он ярче солнца, он…
– Ты описала его душу, – улыбнулась женщина.
– Он светлый и он красивый, – сказала нищенка и внезапно заплакала.
Она не закрывала лицо, не отворачивалась. Она стояла, прямо глядя перед собой, только по лицу ее горошинами бежали слезы, оставляя на щеках светлые дорожки.
Женщина привлекла ее к себе и мягко склонила ее голову себе на плечо.
– Милая, – сказала она, – хорошая… Сильно же ты его любишь.
Нищенка подняла голову.
– У него родинка на правом плече, – сказала она.
Женщина зажмурилась, словно от яркого света. Лицо ее посерело.
– Что ты сказала? – наконец спросила она.
– У него родинка на правом плече.
Женщина долго молчала. Потом, улыбаясь не к месту, осторожно погладила нищенку по плечу.
– Ягненочек? – глаза ее были обращены внутрь, словно она разговаривала сама с собой. – Светленький, о мой Иошаат? Ягненочек?
Нищенка