– Куда ты идешь?
Озабоченный голос моего брата. Он всегда спрашивает меня, куда я собираюсь идти, когда необходимо поехать по делам или сходить в магазин. Я смотрю на него и в голову набивается столько мусора, разные печальные голоса твердят на свой лад и мне хочется обхватить голову, сжать её посильнее и стонать от невыносимого шума. Теперь, когда пришел момент я точно знаю, что он будет меня ждать. Желание остаться искрится на пределе, но мой выбор: где скитается эта возможность и где она похоронена, в каком из миров? Скорее всего, здесь, в жестокой юдоли, мире без света, солнца, победы и объятий. Я просто прошу остаться. Позвольте мне обнять его и задержаться лишний миг и пусть он длиться вечно.
Но время. Стрелки часов не знают остановки. Я целую его в младенческую щеку, обнимаю мать и тяжесть сумки кажется мне теперь непосильной.
Я говорю ему, что люблю, но не решаюсь сказать о расставании. Я знаю точно, что он будет ждать, но сколько ему придется это делать? Рассказать ему о сроках и о выборе, которого я не имею? Он не поймет. Но мысль, что поймет, если я скажу, пугает меня больше.
– Я вернусь, – твержу и плачу, но внутри, снаружи нацепив лишь грустную улыбку.
Конечно, я вернусь. Однако, в следующий раз, когда объятьями мы растворим разлуку я не буду прежним и ты, мой брат, не будешь прежним тоже.
Могила для светлячка
Сумрачный и переменчивый блеск редких окон высотки напротив пятизвездочного отеля отражается в линзах очков. Кто-то, закованный в светлые промежутки ожидания задержался после работы, чтобы доделать важный отчет. Кто-то, за скромностью которого скрывается давнишний алкоголизм достает из нижнего ящика стола бутылку дешевого пойла и стакан, и старается не думать о семье, которую ненавидит и которая ждет его дома, ждет и любит несмотря ни на что. Кто-то, возможно, смотрит на меня сквозь расстояние и прозрачные перегородки, сквозь пепел вечерней разлуки, ведь все мы с кем-то попрощались, с кем-то расстались и развелись, и нет больше шанса увидеть кого-то однажды, обнять, пожать руку, влюбиться и что-то мертвое воскресить.
Дорожками кокаина не растопить лед, опутавший сердце, как водоросли, но я не имею ни малейшего понятия, что мне делать дальше. Каков будет мой следующий шаг? Футляр для шприцов лежит рядом с кредиткой и полосками снега на кофейном столике. Черный рюкзак с раззявленной пастью, словно выбросившийся на берег кит валяется на кожаном диване, где полчаса назад я оставил свой ужин в виде желто-зеленой жижи и она растеклась повсюду, даже заляпала мягкий белый ковер. Я тупо смотрю на рвоту, на наркоту рассыпанную по столу, на рюкзак, в котором осталось еще два килограмма героина и откровенно не понимаю блядский Божий замысел всей херни, что со мной случилась. Я бросаю