Софья Павловна, небрежно отбросив тряпку, которой протирала плиту, присела к столу. Супруги ошарашенно смотрели друг на друга, переваривая информацию.
«В Москве полночь», – торжественно сообщил густой бас из радиоприёмника, и раздался бой курантов. Георгий Андреевич протянул было руку, чтобы выключить звук, – не хотелось беспокоить соседей. Но его отвлёк шум: резко распахнулась входная дверь и шарахнула о стену. На пороге стоял Кира, улыбающийся во весь рот и, как обычно, хмельной. Щёгольская финская дублёнка, клетчатый мохеровый шарф придавали ему очень стильный вид. В руках он держал пластинку в яркой обложке.
– Ну, что грустим? Кравчука хороним?
Судя по всему, он слышал последнюю фразу отца и понёсся во весь опор:
– Не дрейфь, фазер, тебя повысят. Будешь на генеральской должности, давно пора. Ты и Кравчук – даже сравнивать не хочу. Только на дельтаплане не летай – и всё хорошо сложится. В загранку будешь ездить, шмотки на продажу привозить. Семейный подряд в нашей стране поощряется.
Дублёнка уже валялась на полу, украшенная шарфом, как праздничной ленточкой, и Кира включал музыкальный центр, усиленный мощными колонками.
– Школа современного танца начинает свою работу! – громко объявил он и врубил проигрыватель на всю мощность.
Софья Павловна замахала руками, словно пытаясь защититься от назойливой музыки, а Георгий Андреевич схватился за голову.
– Танцуют все! – орал Кира, перекрикивая слова песни:
Come on let’s twist again like we did last summer…
Он выделывал странные коленца: то приседая в такт музыке до пола, то поднимаясь винтом. Родители ошарашенно смотрели на беснующегося сына, а соседи уже стучали и по стенам, и по потолку, и по батарее. Кира, ни на что не обращая внимания, тянул Софью Павловну на середину комнаты:
– Давай, давай, растряси жирок! Твист не только модный танец, но ещё и полезное упражнение. Пользуйтесь моментом, пока я добрый!
Гремела музыка, в которой тонул звук дверного звонка. На лестничной площадке толпились помятые и нечёсаные соседи: кто в пижаме, кто в ночной рубашке, кто в несвежем халате, накинутом на голое тело. Делегацию возглавлял Пётр Маркович в огромных семейных трусах и блёклой застиранной майке со спущенной лямкой. А в квартире с непроницаемыми лицами ввинчивались в пол родители Киры.
Пётр Маркович наконец осторожно толкнул незапертую дверь, и она открылась. Соседи с сочувствием смотрели на развернувшийся перед их сонными глазами спектакль. Пётр Маркович знал, как прекратить это безобразие, но, памятуя об истории с хлыстом, стоял на месте.
Этажом ниже заголосил проснувшийся