– За нааауку… – произнес он, обведя собутыльников разнофокусным взглядом. – Только смотря какую.
Слово за слово, и прояснилось. Что не такой уж он неблагодарный, и рад бы ребятам помочь, но тема теперь закрытая. И не совсем уже чтобы гражданская.
Чего-то подобного Андрей ожидал. Начавшееся с рассказов о разрушении мостов от резонанса с идущими в ногу солдатами рано или поздно должно было закончиться разрушением тех же самых мостов.
На этом тосты кончились.
И вообще все закончилось. Головин растворился в воздухе – непонятно, лег спать или просто исчез. Андрей хотел пожелать ему что-нибудь на прощание, но слов не было. Маша, веселившаяся весь вечер, успокоилась и констатировала:
– Мы были лабораторными крысами.
Говорить не хотелось.
В сущности, ничего не случилось. Покуролесили и достаточно, пора было возвращаться к реальности. Сразу, конечно, сделать это было непросто, какое-то время требовалось на декомпрессию.
Возвращались старым испытанным способом… Приходя в сознание, Андрей пытался понять, сколько дней продолжалось безвременье, и замечал, что Маша находится каждый раз все на большем оптическом расстоянии.
А потом ее просто не стало.
Очнувшись, он обнаружил, что учеба идет своим ходом, но не такая, как раньше. Дисциплин стало больше, а главное, появилась новая напасть – курсовики. Сдавать их предвиделось до зачетов, но у своих он даже не знал названий. По привычке оставалось одно – пойти выручаться к тренеру.
Тот принял без удовольствия.
– Ну, знаешь ли… Что могли без тебя проиграли… – вид коуча говорил о желании сломать о подопечного какой-нибудь из спортивных предметов. Из таковых на кафедре была лишь линейка.
– Проиграли еще слабо сказано, продули с треском. Мало того что сам загулял, так еще Казакову, бедную, втравил в это дело, – он вынул из папки бумагу. Это оказалась справка, которой ушлый Головин освободил их с Машей от физкультуры.
– Чем вы там занимались… общественно полезным?
Чем они занимались, говорить было нельзя.
На этом вопрос посчитали закрытым. Декан его закрыл окончательно. Идея бюджетного содержания спортсменов не нравилась ему изначально.
Отчисление Андрей воспринял без эмоций, можно сказать, на автомате. Как и все остальное – повестку из военкомата, подоспевшую на удивление скоро, походы на медкомиссию…
В армию, так в армию, – думал он, а скорее не думал, а какая-то часть мозга воспроизводила текст, напоминавший далекое эхо.
Даже сейчас, вне пространства и времени, он ощутил навалившуюся, как и тогда, апатию. Она накрывала подобно облаку.
На проплывающий мимо катер сознание не среагировало. Это был рыбнадзор, посматривавший за рыбаками. Те отвечали настороженно-злобными