– Ну что? Замерзла? – приятельски кивнул Старый собаке, вылезшей из будки. – Ничего. Скоро будет тепло. Потерпи немножко. Скоро. Скоро. Сегодня ясно, солнце будет. Мне сегодня постричься надо сходить. Подмолодить. А может, не стоит? Надо
Старый накормил собаку, курам дал зерна и пошел в дом. И так каждый день – собака, куры… Одно и то же. Такова жизнь. Сколько миллионов лет ночь сменяется днем, день – ночью. Без постоянства нельзя. В постоянстве – уверенность в завтрашнем дне. Так понимал Старый постоянство. Он налил чай, сел за стол. Есть совсем не хотелось. Через силу Старый выпил чай, съел кусок хлеба с маслом. Если совсем ничего не есть, так можно и ноги протянуть раньше времени. Хоть корку хлеба надо съесть. А так с чего браться энергии? Потом Старый достал из буфета в комнате электробритву и встал перед зеркалом на кухне. Старый редко смотрелся в зеркало: смотреть было не на что – немощь. Волос на голове редкий, зато щетина была густая и колючая, как иголки, и белая, как снег. Раньше, молодым, Старый все носил в кармане зеркало, следил за собой. И одевался он хорошо. Раньше все было по-другому, и жизнь, кажется, была другой, лучше. И хлеб был пышней.
Старый надел белую рубашку, джемпер и синие в полоску брюки. Нарядился. Старый давно уже ничего из одежды себе не покупал. Все было. Раньше много всего надо было. Особенно быстро снашивалась обувь. Теперь ничего не надо. Три пары туфлей в чулане лежали. Носить не сносить. Со стрижкой, конечно, можно было повременить. Не к спеху. Не зарос. Волосы росли медленно, были редкие. Можно было сходить к Сапуновой. Она постригла бы на дому. Женщина она была немолодая, на пенсии, раньше работала в парикмахерской. К ней многие ходили. Старый хотел, чтобы был одеколон, кресло, белая накидка, все чин чином, как у людей. Может, это была блажь? Может быть. Старый человек – чудной.
Парикмахерская была за военкоматом. Это недалеко. Старый еще некоторое время думал – идти, не идти. Волос был не длинный, если сзади только. Молодым он всегда коротко постригался. Идти, не идти? Собрался – значит, надо идти, негоже с полдороги поворачивать. Старый надел полушубок, шапку и вышел на улицу. Неприятно, точно стекло, хрустел, ломался под ногами в лужах лед. Было скользко. Старый шел осторожно, обходил все опасные места. Упасть – легко, встать – трудно. Да и торопиться было некуда – на тот свет если только. В прошлом году в это время снега почти не было.
Раз на раз не приходится. А может, солнце того… Старый читал в газете, что солнце постепенно остывает.
Вот и военкомат. Старый остановился передохнуть. Путь недолгий, а тяжело. Военкомат был все тот же, то же серое двухэтажное здание, та же вывеска с серыми буквами. Ничего не изменилось с того времени, когда Старый призывался на срочную службу. Даже не верилось. Столько лет прошло.
В парикмахерской все было по-новому. Каждый год что-нибудь да менялось. Были новые кресла, мебель. Стены сделаны под дерево.