Как же меня злит этот тип! Я сжимаю кулаки. Но, к сожалению, в данный момент, он не видит моей ярости, так как отвернулся и наливает из железного чайника кипяток в глиняную кружку. «Хотите меня отравить? Что Вы туда подсыпали?». Сериальный смотрит на меня, будто очумелая сова, но уже не смеется. Он неожиданно вновь становится серьезным, как в самом начале. Папа рассказывал, что резкая смена настроения – главная черта психопатов. «Я подсыпал туда чайных листьев, но, повторюсь, не подсыпал сахара. Такой ответ Вас устроит?». «Мне папа не разрешает есть сахар без его позволения, как впрочем, и все остальные сладости», – с болью и надрывом произношу я. «Но так мы ему не скажем, да? Он же не узнает об этом?», – равнодушно проговорил сериальный, протягивая мне кружку и эту дурацкую конфету в красной обертке. На мгновение он замирает, прикусив губу, словно осознаёт, что сказал что-то не то. «Зато об этом знаю я!», – выкрикиваю я, и даже не понимаю, как с силой ударяю по кружке так, что она вылетает из рук мужчины и разбивается о пол. Кипяток попадает на ноги сериальному. Он легко отскакивает, но тут же прыгает ко мне. В его лице нет зла, он не поднимает на меня руку, не кричит. Его голос звучит не осуждающе, а взволнованно, а в бархатных карих глазах застывает неподдельный испуг: «Ты как? Тебя не ошпарило? Ты не поранилась? Стой на месте. Не двигайся. Я быстро соберу осколки».
Через десять минут я аккуратно прихлебываю чай. Мне стыдно. Мне стало так стыдно, когда, разбив кружку и пролив кипяток на ноги дедули, я почувствовала доброжелательность и понимание с его стороны, а не разочарование. На мгновение мне даже показалось – он знает, что именно произошло со мной. Будто всё это время он не отходил от меня ни на шаг. Иначе как можно объяснить такое отношение? Сериальный… Хотя нет, уже не могу так его называть. Добро. Да, буду его так называть. Я ему не доверяю до конца, но судить людей нужно честно по их поступкам. Опять неправильно. Почему я такая глупая? Людей в принципе нельзя судить. Как говорил папа, мол, не бывает неверных поступков и решений, бывают разные люди, ситуации и мнения. Говорил папа… Говорил… Не смей плакать! Папу это очень расстраивало. Не смей!
Всё это время я и Добро молчали: Добро молча собрал осколки, молча поставил чайник, молча нашел новую кружку и снова налил чай, молча протягивая конфету. Он также молча совсем забыл про себя, и когда он помогает мне сесть на одну из деревянных лавочек у стены за деревянный стол, я уже молчать не могу. Хлебнув чаю, я промямливаю: «Как Ваши ноги? Сильно болят?». Он так удивленно смотрит на меня, будто бы мой папа ему тоже рассказывал про резкую смену настроений человека. «А, ты про кипяток? Немного жжет. Но это ерунда. Не стоит внимания. Ты, наверное, голодна. Когда в последний раз