Было и не было. Алексей Вальчук

понял, что она действительно плачет. Я понял, что она не в силах больше терпеть эту пакость, но я не мог остановиться. Я продолжал трахать ее. Да, теперь наша «игра в любовь» называлась именно так. Мы трахались, а точнее, трахался я. Я трахался с девчонкой, которую знал от силы часа два и которая от мысли, что ею овладел незнакомый парень из клуба, начала реветь. Она вдруг осознала, – догадался я потом, – насколько жалки мы были в своей похоти, она увидела нас со стороны и поняла, что мы похожи скорее на животных, чем на людей, что наши чувства, те секундные чувства, возникшие в клубе, были лишь всплеском гормонов, а не любовью. Но в отличие от нее, тогда я этого не разглядел, вернее, не хотел разглядеть. Наоборот, ее слезы только подначивали меня. Давай, Альберт, давай! – кричал внутренний голос. – Трахай ее, Альберт! Давай! Трахай!

      И я трахал. Трахал, как исступленный, трахал, как кобель трахает сучку, трахал, как моряк трахает портовую шлюху, трахал, трахал и трахал, пока мое возбуждение не выплеснулось бедной, ослабевшей Вазочке на живот. Я упал на кровать и уставился в потолок. Вазочка же, почувствовав, что все наконец закончилось, поднялась с кровати и убежала в ванную. Вода зашумела. Мне стало стыдно. Неужели это я? Неужели это сделал я? Я? Альберт? Тот самый Альберт?..

      Я закрыл глаза. На меня нахлынула толпа воспоминаний. Мамины руки, одиннадцать лет в школе, первый секс по пьяни, смерть отца… Интересно, если папочка видит меня, то о чем думает? О том, что его сын олух? Или о том, что не уделял мне должного внимания?

      А, папочка, о чем ты думаешь?..

      Да, охота на ланей явно удалась, только вот кто в ней оказался добычей до сих пор неясно.

      До сих пор.

      Глава 5

      Примерно через час мелькания по кольцевой и заснеженным дорогам дачных участков мы приехали к Мике. Он поставил машину в гараж, который вместил бы еще два таких катафалка, и провел меня в дом.

      Внутри этого особняка, – а по-другому его никак не назвать, – было по-царски уютно. В огромной гостиной, по площади сравнимой с двумя, а то и тремя студиями из новостроек, громоздились два кожаных царь-дивана, вытянутый дубовый стол, и три кресла напротив камина. На стенах висели репродукции известных художников, в основном – импрессионистов, и над одним из диванов – декоративные (как я подумал) оленьи рога. Пол устилали мягонькие ковры. На полках, приткнутых к стенам и в полумраке похожих на ребра слона, сверкали драгоценные безделушки. В целом эта малая часть дома (а ведь были еще три комнаты на втором этаже, кухня, спальня и мансарда) вызывала двоякое ощущение. С одной стороны, каждая вещь здесь отдавала новизной и явно не походила на артефакты времен царя Гороха, а с другой, казалось, вот-вот в дом ворвутся полупьяные бородатые бояре или купцы с тушей убитого медведя и примутся трапезничать, разливая вина и чавкая мясом. В общем, и богато, и аляповато. Не в моем вкусе.

      – Ну, как тебе мои хоромы? – спросил Мика, ожидая