В первую же ночь в покинутом хозяевами доме неизвестным последователем отца Федора в щепу были расколоты стол, буфет и «кассапанка», и совсем уже не понятно зачем – сбит кафель с печи.
Днем таинственным образом исчезли пережившие ужас ночного погрома «венские» стулья.
К вечеру следующего дня в приемном пункте «Вторчермета» оказались швейная машина, искореженный столовый музыкальный механизм и бронзовые дверные ручки.
Пальма держалась стойко до момента, когда раззадоренный упорным сопротивлением бревенчатых стен стальной шар-молот с восьмой попытки обрушил на нее не выдержавший напряжения потолок.
Глава 2. Туфли
«Что толку в красоте природной нашей, когда наряд наш беден и убог»
Маргарита. «Фауст» Гете
Но все эти события произошли много позже. А могли бы и не произойти вовсе. Если бы…
Если бы не война.
Если бы не революция и снова война, страшнее первой.
Если бы под Екатеринодаром не упал срезанный пулей друг детства и без пяти минут жених бывшей гимназистки, подававший большие надежды математик и спортсмен, прозванный за веселый нрав «Комка», брошенный на оставленном поле боя под холодным, низким небом с вывернутыми карманами и раздавленным ударом каблука солдатского сапога – в отместку за напрасные хлопоты – носом.
Если бы не устроилась кучером в детский приют лучшая гимназическая подруга Юленька Гертнер – дочь профессора-исследователя флоры полярных морей, не удержавшая запряженного в приютскую подводу экспроприированного призового рысака, узревшего впереди трусящую рысцой пролетку и привычно бросившегося в погоню за соперником, не выпал бы из пролетки от толчка нагнавшей ее подводы председатель городской ЧК товарищ Шмультис. И вовсе не желание страхом пресечь распространение среди городских обывателей контрреволюционной сплетни, а установленный в ходе расследования факт поступления гражданки Гертнер в июне 1917 года в женский «батальон смерти», доказывавший ее враждебное отношение к пролетарской революции и советской власти, послужил основанием для вынесения ей приговора по первой категории.
Если бы сама бывшая гимназистка не поступила на работу в первую городскую общедоступную библиотеку имени товарища Луначарского.
Но неопределенное «если бы» всегда пасует перед неотвратимым, как падение кирпича с крыши, словом «судьба».
Судьба явилась в библиотеку в белом брезентовом пыльнике и инженерной фуражке с перекрещенными топором и якорем на черном бархатном околыше, под которыми играли улыбкой голубые глаза, и золотистой щеткой прикрывали верхнюю губу маленького рта английские усы.
Большего при первой встрече с инженером Веселовским, посетившим библиотеку с намерением получить во временную собственность роман «Потоп» Хенрика Сенкевича, бывшая гимназистка рассмотреть не смогла.
Что было