Уважаемая товарищ Морокова!
Мы познакомились с присланными Вами стихотворениями и сочли возможным рекомендовать редакционной коллегии альманаха следующие стихотворения: «Ещё недавнее», «Отрочество», «Непутёвое лето».
Если редколлегия одобрит эти стихи, то они будут напечатаны, а Вы, соответственно, поставлены в известность.
Всего наилучшего!
Старший редактор…………………..
Составитель…………………………
И внизу – приписка от руки: P.S. К сожалению, редколлегией стихи не одобрены.
– Надо же, прогресс, – ехидно произносит возвратившаяся Маргарита,
отобрав и прочитав приговор. – До самой редколлегии дошло, кто бы мог подумать! «Отрочество» могли бы и сразу откинуть, – продолжает она, перелистывая отвергнутые творения. – Такие сопли развела – для тебя совсем не характерно. Совершенно не твоё стихотворение! Так, а тут чего это они подчёркивают: «чей лепесток с лиловым кантом, цветочек гибнет на полу»? Обыкновенная ведь инверсия – или я чего-нибудь не понимаю?
Она редактирует научно-технические тексты, но, по-моему, – вполне могла бы поэтические.
– Ну так что, и дальше будешь дурака валять? – следует, наконец, её вывод.
Тётка восседает в кресле в позе народного судьи, а я пришибленно лежу на диване. Мне приходится упредить поток её новых инвектив скороговоркой:
– Ну, отстань, Маргарита, я же сказала: к нему – ни за что на свете…
Это, кажется, мой самый последний бастион, и я должна костьми лечь…
– Господи, да ведь не сам же он станет куда-то там тебя двигать – очень ему это нужно! Он просто отправит тебя к какому-нибудь нормальному человеку, к которому ты сама бы с улицы никогда не пробилась. А тот бы уже решал, стоит с тобой иметь дело, или – не доросла, вот и всё! Ты же сама прекрасно знаешь, что абсолютно все сначала заручаются чьей-то поддержкой – это ж вполне естественно! Только так и можно пытаться эту стену преодолеть. А ты детский сад изображаешь!
– К кому угодно, только не к нему!
– Ах ты, боже мой, какая щепетильность!.. Ну, хорошо – давай к кому-
нибудь из друзей отцовых. Ведь не Егоров же твой тебе пробиться поможет – он тебя в лучшем случае в многотиражку тиснет. К празднику. Молчишь?.. Молчи, молчи. А, между прочим, ты заметила – это расхожее утверждение, будто все молодые поэты первую книжку издают только к сорока годам – уже вроде несколько… как бы это… перестало соответствовать действительности? Вон, посмотри, – у Олеси Николаевой, например, первая книжка вышла в двадцать пять лет!
– Это что, – вяло отбиваюсь я, – а у Ники Турбиной она – в восемь лет вышла…
Маргарита не удостаивает мой выпад ответом, резюмировав:
– Тебе же с твоими дурацкими комплексами её не выпустить и к пятидесяти! И виновата в этом будешь только ты сама!
– Сама,