Первое декабря плавно клонилось к вечеру. Темнело рано, и к пяти часам Листвень уже погружался в сумерки. Медленно, один за другим, зажигались фонари, начинали мигать неоновые вывески, включалась подсветка зданий.
На Старом Севере, окраине города, о празднике напоминали только растяжки с воздушными змеями на голубом фоне, изредка встречавшиеся по дороге. В остальном жизнь здесь шла своим чередом – разве что из-за того, что центр перекрыт, пробки на улицах начали образовываться чуть раньше, чем обычно.
Калан шёл по плохо освещённой улице малознакомого ему района, внимательно высматривая номера домов. Нумерация в старой части Лиственя была непоследовательной, и потому найти нужное здание на улице, где за тридцать седьмым домом следовал сто пятый, оказалось не так-то просто. Остановившись под мигающим фонарём, Калан в очередной раз вытащил из кармана какую-то аккуратно сложенную вчетверо бумажку и принялся внимательно её изучать.
– Плохая идея, очень плохая, братец, – Теледу, нехотя плетшийся позади, осуждающе покачал головой. – Мне совсем не нравится. Ничего хорошего из вечерних шатаний по неблагополучным районам обычно не выходит.
Калан поднял голову, оторвавшись от листа, посмотрел на номер здания, вновь на лист, и, аккуратно спрятав бумажку в карман, решительно направился к арке, ведущей во двор дома.
Теледу обречённо направился следом.
– Что мы тут делаем? Куда мы идём? Ну, в конце-то концов, я уже ничего не понимаю, – пробурчал он.
Проходной двор вывел их в целый лабиринт хаотично расположенных домов. Этот район, застраивавшийся в промежуток между двумя страшнейшими войнами, можно было назвать истинным символом того времени: здания возводились без раздумий, в спешной попытке расселить как можно больше оставшихся без крова жителей страны, и всё строительство подчинялось только этой практической задаче. О красоте и удобстве в тот момент никто не думал. Со временем район стал своеобразной достопримечательностью, по лабиринтам Старого Севера водили экскурсии, о них писали удивительные исследовательские работы – но жить в этой части столицы никто особо не стремился. Район издавна считался неблагополучным и как магнит притягивал к себе всех, кто обижен жизнью.
Калан ещё почти полчаса плутал по закоулкам и дворам, пока не нашёл нужный ему дом.
Сумерки сгущались, и в неосвещённом лабиринте становилось всё сложнее найти дорогу. Теледу, искренне переживавший за брата, вздрагивал от каждого постороннего звука. Калан же выглядел крайне спокойным, как будто его не волновало, что он находился в центре самого неблагополучного района.
Дом,