Глава 3
1
С самого детства я мечтала помогать людям. Несмотря на то, что большинство людей, которые не были со мной знакомы лично, но знали меня, воспринимали меня сквозь стереотип о том, что красивая не может быть умной, я всё равно не падала духом. Я твердила себе, что я умна, что я смогу в этой жизни всё, что я вырвусь из пучины неверия. Эти утверждения помогали мне идти дальше, обучаться, вырываясь из замкнутого круга людских сплетен.
Несмотря на то, что я хотела помогать людям, я их не любила. Во мне всегда сидел дух противоречия, который мешал смотреть на любую вещь, ситуацию, только с одной стороны медали. У медали всегда две стороны – вот, что я уяснила, будучи пятнадцатилетней девочкой.
Я учувствовала в молодежных благотворительных собраниях, стремясь расширить свой кругозор новыми людьми с новыми взглядами. Но даже там меня воспринимали как глупую, смазливую девчушку, которая просто страдает подростковым максимализмом. В попытках доказать окружающим людям, что я всей душой болею за детей-инвалидов, малоимущие семьи, пенсионеров – героев ВОВ, которые едва сводят концы с концами, я как-то не заметила, что мой интерес к людской жизни сошел на нет. Чем больше мне твердили: «Не лезь в это, займись чем-то полегче для своего мозга!», тем больше я пыталась влезть, и в конечном итоге я потерялась в своих же убеждениях, переставая понимать, что же – правда, а что – ложь.
Покойная Люся твердила, что я справлюсь, что моя красота не помешает найти таких же единомышленников, которые будут смотреть на меня – и видеть остроту ума, гибкость мышления, твердость взглядов. Но со временем я сама стала пользоваться красотой, не показывая никому ум. Острый язык и ум никак не связаны – вот что я всем показала. И окружающие люди поверили в эту завернутую в красивую оболочку ложь.
Я становилась грубой, жестокой, стервозной. Люди смотрели на меня, восхищаясь моей красотой, моим острым языком, но не видели сути всего. Тот факт, что я спрятала наличие ума, не показывая ему никому, не говорило об его отсутствии. И этим я умело пользовалась. Когда люди убеждались в том, что они правы, что красивая картинка не может обладать интеллектом, что за смазливым личиком не может быть наполненного содержания, они теряли бдительность. Высокопоставленные люди при мне открывали рот на такие темы, за которые можно упечь их за решетку. Можно испортить им жизнь. Можно сломать целые судьбы людей. Но никто не боялся, ведь все поверили: эта крошка не понимает, что происходит! Она хлопает наивными глазёнками, думая о завтрашнем маникюре, поездке в Монте-Карло на выходные, новинках сезона. Головка забита опилками, а значит, можно спокойно говорить о самых интригующих тайнах.
Такое происходило не сразу. При первом знакомстве со мной люди были подозрительны, скупы на слово. Присматривались. Поначалу мой острый язык наводил на мысль, что