Позже о табаке сначала я думал так же. Возможно, малиновому листу просто нужно было дать еще один шанс. Глядишь, и вошли бы во вкус.
В тот раз Анька была с нами и неодобрительно косилась на грешных братьев.
– Ох! Если мама узнает! – качала головой она, словно маленькая старушка, теребила кончик длинной русой косы и тревожно поглядывала из окна на дорогу.
Я подошел к ней и приложил указательный палец, пахнущий дымом, к ее губам, а потом хитро подмигнул, схватил ее и закружил под очередной хит, которым надрывалось радио. Анька счастливо захохотала и забыла про свой наблюдательный пост.
А все же сестра знала нашу маму лучше и не зря дежурила у окна.
Так мы и проворонили маму…
Уже потом, остыв и набубнившись вволю, она рассказала нам, почему не уехала в город и неожиданно вернулась. В тот день боженька явно решил проучить нас за мирские песни и грешные самокрутки.
Мама собиралась на большую землю за очередной бумажкой. Погода хмурилась, тучи набухли, но дождь, к ее огорчению, так и не пошел. Тогда она вздохнула, надела рюкзак и зашагала через поле. Мы втроем стояли у окна и провожали ее взглядом: голова повязана платком, трикотажная серая кофта с длинными рукавами, не смотря на жару, юбка до земли – хорошо все-таки родиться парнем и не подметать пыль подолом. Когда мамина фигура растворилась вдали, мы предались веселью. А мама тем временем продолжала свой путь: через деревню в село, на автобусную остановку.
Утром ей, как всегда, нездоровилось. Она не завтракала, жаловалась на дурноту, но бумажки сами себя не подпишут, вот и пришлось все-таки собираться и ехать.
Преодолев длинный путь до остановки – немного дальше нашей дороги в школу, – когда отступать уже было некуда, мама решила выздороветь. А со здоровьем вернулся и аппетит. Она зашла в магазин, который был тут же рядом, и купила бананы. Поставив рюкзак на скамейку под железной крышей остановки, мама стала чистить банан. Тут и автобус подошел.
«Если успею съесть до отхода автобуса, значит поеду, а если нет – то бог уберег», – рассудила мама-фаталистка.
Автобус подобрал всех желающих и покатил дальше, унося ответственных людей в город, а мама с бананом остались.
Она вздохнула, выкинула кожуру в мусорку и отправилась домой, где счастливо бесились те, кого бог в этот день не берег.
И пока мама шла обратно, на краю поля, читай, на краю земли, где тишину, обычно, нарушали только щебет птиц, кузнечики да звон колоколов, в тот час Сердючка бодро скандировала: «Хорошо! Все будет хорошо!»
Гришка в мамином платке, повязанном вокруг бедер, пел в расческу. Я же, как чел более брутальный, дудел в воображаемую трубу. Анька изображала наших фанатов – старательно хлопала в ладоши, прыгала и визжала.
И тут мама показалась в дверях. Музыка сразу померкла, словно задушив саму себя, тихонько скуля: «Ой, чувствую я девки