Специально по случаю приезда секретаря штатгальтера в мастерскую внесли и поставили изящный столик для угощения: выбрали французское вино, местное пиво и лёгкие закуски. Лисбет хлопотала у столика, готовя закуски, расставляя посуду, располагая белоснежные накрахмаленные салфетки. Когда Рембрандт попросилл её помочь с приготовлениями, она с радостью согласилось, сгорая от любопытства лицезреть господина Константина Хейгенса, девушка надеялась, что брат позволит ей задержаться. Геррит и Исаак тоже хотели увидеть господина Секретаря. Рембрандт согласился представить ему своих учеников – может быть это пригодится им в дальнейшем. Мальчики обрадовались, втайне лелея надежду, что, может быть, и их имена запомнит господин Хейгенс.
Наконец раздался долгожданный стук в дверь мастерской, Ян стремглав помчался открывать. Открыв дверь и бросив быстрый взгляд на стоящего перед ним солидно одетого, темноволосого мужчину, Ян мгновенно понял – это именно тот человек, которого они ждут и сделал пригласительный жест рукой:
– Господин Константин Хейгенс!?
– Константин Хейгенс, – подтвердил Хейгенс, входя в помещение.
– Это, я надеюсь, что не ошибаюсь, мастерская Яна Ливенса и Рембрандта ван Рейна?
– Совершенно верно, господин Секретарь. Для нас большая честь принимать вас у себя. Позвольте представиться: я – Ян Ливенс, – уверенно, безостановочно трещал Ливенс, – а это мой друг и коллега Рембрандт ван Рейн.
– Рад познакомиться с вами, господа художники. Я специально для этого и проделал сегодняшний путь в Лейден, – не забыл подчеркнуть Константин Хейгенс.
Рембрандт представил Константину Хейгенсу учеников и Лисбет, они затем тактично отошли на второй план, а после и вовсе незаметно выскользнули из мастерской.
– Позвольте предложить вам освежиться с дороги, господин Секретарь. Вино, пиво и лёгкая еда, – снова подхватил Ян.
– С удовольствием, господа художники, только давайте сначала посмотрим ваши работы. Я вижу, вы уже всё расставили и развесили.
Рембрандт и Ян кивнули в знак согласия и все трое направились к картинам. Константин Хейгенс окинул работы первым долгим, внимательным взглядом и лицо его просветлело. Он подходил то к одной, то к другой картине, рассматривая их болеее подробно, издавая то и дело одобрительные и восхищенные междометия.