Ян, в порыве патриотизма, написал портрет Рембрадта в кирасе, выглядывающей из-под одежды, а затем похожий автопортрет. Рембрандт находил время позировать
Яну, нравилась идея побывать «внутри» картин не только своих но и Яна. Он любил светлые, эффектные, стремительно написанные картины Ливенса.
Студёным февральским вечером, когда Рембрандт работал один в промозглой мастерской, где тепло сохраняли только до такой степени, чтобы не замерзали краски, в дверь постучали. Рембрандт недовольно оторвал взгляд от только что подготовленной для очередной картины дубовой доски и прокричал чтобы вошли. Вошедший, не мешкая, прошёл к Рембрандту:
– Доброго вам вечера. Я ищу художника Рембрандта ван Рейна, не вы ли это?
– Да, ван Рейн – это я.
– Прекрасно. Быстро разыскал вас. Я уже побывал у вас дома, но меня отправили сюда, сказали – я обязательно найду здесь или вас или Яна Ливенса, вы ведь работаете вместе.
Рембрандт молча кивнул. Вошедший, наконец, представился:
– Я Йоханес Доу, мастер стеклянных витражей.
– Я много слышал о ваших умениях, мастер Доу.
– Прекрасно. Я пришел, чтобы покорнейше просить вас, господин ван Рейн, взять в обучение моего сына – Геррита.
– У меня нет учеников, мастер Доу.
– Прекрасно. Геррит будет вашим первым учеником, если вы согласитесь, господин Ван Рейн. Моему сыну четырнадцать лет, он учился витражной росписи и помогал мне в работе, поэтому он много знает о красках и умеет их приготовить. Он хочет стать живописцем. Вот я и пришел к вам…
Так в мастерской Рембрандта появился его первый ученик – Геррит Доу25. В следующем году пришел второй – сирота Исаак де Йодервиль. Его отец – француз, осевший в Голландии и женившийся на голландке, вместе в французской внешностью оставил сыну приличное состояние, дожидавшееся его совершеннолетия. Их стало четверо в мастерской.
Рембрандту пришлось привнести в свою работу и жизнь определенный режим: Исаак де Йодервиль, с согласия назначенных ему опекунов, жил теперь в доме ван Рейнов. Работа с учениками требовала каждодневного времени и внимания. Рембрандт заново вспоминал всё, чему и как его учили собственные