Теперь, когда большая часть ее ближайших родственников оказалась на севере штата Нью-Йорк, Лукреция обнаружила, что жизнь ее значительно упростилась. Дома остались только двое детей – Томас и Элизабет, и дом казался практически пустым. Во время годовых собраний у Моттов всегда останавливались многочисленные гости города. Теперь же они стали приглашать остановиться у них в доме на Сансом-стрит «не своих», посещавших Филадельфию по делам аболиционистского движения. Вскоре информация о том, что реформаторов ждет теплый прием в доме у Моттов, распространилась по всему Восточному побережью.
Джеймс зарабатывал две с половиной тысячи долларов в год, но Лукреция по-прежнему отказывалась от помощи по дому. У нее оказался потрясающий талант упрощать домашнюю работу, стоило ей только как следует подумать об этом. И пока она сидела дома с детьми, такие мысли давали выход ее энергии. Ей нравилось вставать утром и печь дюжину пирогов или закрутить пару дюжин банок с маринованной селедкой еще до того, как вся семья оторвет голову от подушки. Она не увлекалась красивыми вышивками, занимавшими досуг многих женщин в ее время, но, пока она разговаривала или сидела на собраниях, руки ее были постоянно заняты либо вязанием, либо шитьем. Она аккуратно записывала каждый потраченный цент и на всю жизнь сохранила привычку отдавать все сэкономленное на благотворительность. Чернокожие бедняки всегда могли рассчитывать на то, что у дверей дома Лукреции им дадут какую-нибудь еду, а то и пару монет.
Но мир за порогом дома предъявлял свои требования. Часть Общества Друзей, поддерживающая Хикса, крайне нуждалась в ее талантах организатора, посредника и проповедника, и в течение нескольких последующих лет она большую часть своей избыточной и неиспользованной энергии посвящала этим задачам. Начала она с малого, посетив все семьи членов нового месячного собрания, находившегося в деловой части города и поддерживающего Хикса. Лукреция шла от дома к дому, так же, как делала Элизабет Когишел на Нантакете двадцать пять лет тому назад, сидела с семьями в парадных гостиных, склонив голову в молчании, пока не ощущала потребность говорить. Ее первая миссия увенчалась грандиозным успехом. Она могла бы незамедлительно заняться более амбициозными проектами, если бы не обнаружила, что снова беременна. А ведь ей было уже тридцать пять.
В октябре 1828 года родилась Пэтти. В течение последующих двух лет Лукреция не отлучалась далеко от дома, ограничив свое служение районом Филадельфии. В мае 1830 года ее избрали клерком Филадельфийского женского годового собрания.
В первые же