Среди присутствовавших поднялся беспокойный шумок. Кто-то втайне соглашался с Лукрецией, но не осмеливался высказать вслух свои истинные чувства. Квакеры не голосуют. Когда настало время одобрить письмо, в помещении, забитом людьми, раздался только слабый ропот одобрения.
С тяжелым сердцем Лукреция повторно прочитала черновик письма, присланный ей Джоном Комли. Она должна подписать его сейчас, но возможно, по крайней мере, могла бы внести несколько изменений в формулировки, и на следующий день оба собрания одобрили бы эти изменения. Она просмотрела текст и твердым разборчивым почерком отредактировала его. Она вычеркнула слово противники, заменив его на соперники. Вместо по-братски написала по-дружески. В нескольких местах Комли использовал обращение братья, вместо этого Лукреция употребила братья и сестры. Нужно же было каким-то образом отметить тот факт, что женщины составляли большую часть годового собрания!
Джону Комли не понравились ни изменения, ни то, что Лукреция Мотт выступила против письма. Не помогло и то, что Лондонское Годовое собрание вскоре вернуло письмо, где поверх текста было написано всего одно слово – «ложь». Лукреция предсказывала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Кому же понравится остаться в дураках? С тех самых пор Комли внимательнейшим образом следил за Лукрецией и прислушивался к ходившим о ней сплетням.
А слухов таких было немало, поскольку все возраставшая активность Лукреции в аболиционистском движении и откровенные высказывания о правах женщин начинали беспокоить многих из лагеря хикситов. Ее считали излишне доверчивой, готовой следовать любой новой инициативе. Лукреция по секрету жаловалась подруге, что любезный Джон Комли не предоставляет ей шанса объясниться. И все же, ей придется «научиться терпеливо сносить дурные слухи о себе, даже если посредством слухов этих репутация наша будет разрушена».
Однако другая часть Годового собрания восхищалась Лукрецией, а многие попросту побаивались ее острого языка. Она оставалась значимой фигурой в квакерских кругах. Год за годом в 30-х годах девятнадцатого века ее избирали клерком женского годового собрания и членом важных комитетов. За время пребывания в должности она внушала женщинам, чтобы они официально выступали против «покупки товаров, произведенных при участии рабского труда». Она также сыграла основополагающую роль в проведении обстоятельного исследования всех детей школьного возраста в семьях членов Годового собрания, а также школ, которые они посещали. Судя по результатам, стало очевидно, что нужны новые квакерские