– Доброе утро, граф, – поздоровалась Лисавет. Он отступил, наконец, от телескопа – но с явной неохотой – и поцеловал ее руку, и Лисавет почувствовала, что пальцы его дрожат. Впрочем, Бюрен был нервный истерик, и руки могли у него трястись и от свидания с телескопом, и от плачевного состояния германских имений, и бог знает еще от чего.
– Здравствуйте, ваше высочество, – он перешел на русский, этот вежливый господин, – Счастлив видеть вас в добром здравии.
Он не смотрел на нее, смотрел чуть в сторону, такова была его манера. Бюрен был на полголовы выше очень высокой Лисавет, и очень большой, и темный – как те испанцы, что приезжали безуспешно сватать Лисавет замуж, и осанка у него была, как у гвардейского офицера. О, Лисавет обожала у мужчин – военную осанку, прямую спину, развернутые плечи и чуть запрокинутую голову, и этот взгляд – всегда сверху вниз. Бедный, бедный Ванечка Шубин… Впрочем, двигался Бюрен как танцор, текуче и пластично, и все эти отрепетированные полубалетные позы – говорили о присутствии в его жизни личного танцмейстера. Или о близкой дружбе с Рене Левенвольдом.
– Это очень старая труба, – отрекомендовала телескоп Лисавет, – она старше меня и, наверное, даже старше вас. Эта почтенная фрау прибыла из Голландии, из свободного города Амстердама. Яков Брюс – может, ваше сиятельство слышали о таком – показывал мне с ее помощью, где какие созвездия, и немного обучил меня астрологии.
– И где же ваш асцендент, принцесса? – хрипло спросил Бюрен, возвращаясь на свой лающий лоррен, – В Весах или в Скорпионе?
– Бог весть, я позабыла, – пожала плечами Лисавет, – Я ведь была ребенком. А ваш асцендент, граф?
– В Стрельце, – он поклонился, словно представился – в этом новом качестве. Сверкнули ордена, колыхнулись уложенные локоны – в движении он был даже лучше, чем в статике. Кентавр, бык с золотыми рогами. Тетина любимая игрушка.
– Я ведь совсем запамятовала, для чего вы приехали, граф, – вскинулась Лисавет после этого «стрельца», – Митька, принеси мое ружье!
Расторопный Митька тотчас принес ружье. Дивный букет из шести стволов, с инкрустацией перламутром, с золотыми курками и прицелами.
– При желании здесь тоже можно установить линзы, – тонко улыбнулась Лисавет. Бюрен снял ружье с плеча – он, простая душа, уже целился из него в кого-то в окошко – и отрицательно покачал головой:
– Только не вздумайте мне его дарить.
– Отчего же? Был бы подарок в знак доброй нашей дружбы – ведь ваше сиятельство при дворе – мой единственный друг.
– Увы, – как же знакомо прозвучал на лоррене этот его «hélas»! Бюрен отставил ружье и прямо взглянул на Лисавет, и в черных глазах его мелькнула чернейшая же