– Нет нужды, месье Кроу. У меня и месье Бромли свои расчеты… – Питер взял из шкатулки севрского фарфора предложенную ему сигарету:
– Вы ведете переговоры с моим отчимом, месье Шарантен, королевским адвокатом Волковым… – отчим получил почетное звание в начале лета, – я бы не хотел, чтобы ему стало известно… – полное лицо юриста озарила легкая улыбка:
– Месье Кроу, вы пока не наш клиент… – он со значением подвигал бровями, – однако не беспокойтесь. Мы славимся безукоризненной репутацией в делах деликатного толка…
В приемной Питер заметил фотографию военных лет. Шарантен, на двадцать лет моложе и значительно худее, держа немецкий автомат, размахивал французским триколором. Питер узнал Елисейские поля:
– Он, кажется, стоит на тротуаре у особняка, где сейчас его контора… – секретарша объяснила:
– Патрон воевал в Сопротивлении. Это сорок четвертый год, освобождение Парижа. Год моего рождения, а вы когда появились на свет, месье Кроу… – Питер смешливо отозвался: «Позже, мадемуазель».
– Но по новому паспорту я стану старше, – рассмотрев себя в зеркале, он остался доволен, – иначе мне не наняться на корабль… – внимательно слушая обрывки разговоров матери, он понял, что «Дюмон-Дюрвиль» завтра снимается с якоря:
– Судну разрешили следовать в Ленинград, – Питер пригладил каштановые волосы, – значит, сегодня мне надо оказаться в Гавре…
Сначала он оказался в кабинете месье Механика. Устроившись на покойном диване, Полина возилась с брезентовым рюкзаком:
Завидев Питера, кузина кинула ему багаж:
– Готово. Как говорится, и комар носа не подточит. Но здесь тебя никто не проверит, а в Ленинграде ты быстро покинешь судно… – сегодняшним утром Питер сфотографировался в мастерской по соседству с Люксембургским садом:
– Мне все это не очень нравится, – кузен Пьер разогнулся, – но держи, – он передал Питеру книжицу, – паспорт подлинный, я его позаимствовал… – кузен пощелкал длинными пальцами, – на набережной Орфевр хранят такие документы для наших нужд. Прошлым месяцем на рынке Гут д’Ор парню сунули перо в бок. Он военный сирота, вырос в приюте, родни у него нет…
Питер повертел аккуратно отклеенную фотографию месье Сержа Гренеля, двадцати лет от роду, уроженца Парижа. На него смотрел хмурый верзила. Покойному Гренелю не доставало нескольких зубов:
– Он выбивал долги, крутился на побегушках у наших марсельских гостей, – Пьер усмехнулся, – то есть марсельских банд, возящих сюда героин. Но в Гавре тебя, то есть Сержа, никто не знает, опасности нет… – Питер проверил тайник в рюкзаке:
– Ловко ты, – похвалил он Полину, – вообще ничего не видно, – кузина безмятежно отозвалась:
– Тетя Вера меня научила. На войне они перевозили документы и секретную информацию, –