– Только не говори мне, что там никто никогда не напивался! – недоверчиво протянула Зульфия и плеснула Анфисе из своего бокала.
– В пунш обязательно наливалось шампанское, – хихикнула Заваркина. – Мы два года подряд морочили Анафему, что у пунша должен быть такой вкус. Она нам: «Это алкоголь!», а мы ей: «Это мускатный орех!». Напивались, конечно, всякое было. Однажды разбитная компашка из шести одинадцатиклассников упилась ромом в подсобке. Один даже в больницу попал. Ой, что было! Прибегали мамаши, и, забыв про качающиеся в ушах бриллианты, выли по-простонародному: «Это вы моего сыночку на грех подбили!» и всё в том же духе. Но дело решили миром. Троих выгнали из школы, якобы за неуспеваемость, еще троих развели по разным классам, якобы из-за конфликта с физиком.
– А с балом ничего? – не поверила Зульфия.
– А с балом ничего, – подтвердила Заваркина, озираясь в поисках официантки. – Представляешь теперь, насколько это важное мероприятие? Если его уберут, это будет драма. Но только для учеников Иосаафа.
– А все-таки почему Рождество обошли? Девушка, нам еще по полпинты сидра, пожалуйста.
– На Рождество надо подарками обмениваться, а это затратно, – Заваркина залпом допила виски. – И материально, и эмоционально. Да, к тому же это религиозный праздник, а на балах святого Иосаафа должна царить немного декадентская атмосфера.
– Пафосники! – сказала с улыбкой Зуля. Это было ее собственное слово, означавшее нечто помпезное.
– Не завидуй так громко!
– Ну, может, они оставят бал, – задумчиво предположила Зуля, – как-нибудь втихаря…
– Да прям! – отмахнулась Заваркина. – Они уже приняли под козырек. На днях объявят ученикам. Стоны содрогнут те красные кирпичные стены, – закончила она драматично и с силой растерла еще одну докуренную сигарету в пепельнице.
Зуля улыбнулась.
– А я-то