Это неожиданное сообщение сотника вызвало бурный взрыв всеобщего восторга, вылившийся в громкое продолжительное «ура».
Значительно позже я слышал, что эта инициативная группа собрала солидную сумму. Но к этому времени началась [Первая мировая] война. Инициаторы уехали на фронт, а деньги, лежавшие в каком-то банке, «растворились»199.
Между тем, племянник Ткачёва – Б. И. Ткачёв добавил красок и пафоса в перелет своего дяди, отметив, что тот «без посадки пролетел из Одессы на Тамань, чем покрыл тогдашний рекорд полетов без посадки200, пройдя тот же путь воздухом, который наши славные предки в 1792— [179] 3 гг. прошли на своих каюках и которым, на их месте высадки, был сооружен памятник на Тамани. Вот у этого-то памятника В. М. Ткачёв и совершил посадку, предварительно сбросив венок цветов к его подножью. С большой помпой он был после встречен в родном городе Екатеринодаре. Два дня после полудня магазины в городе закрывались и все, стар и млад, шли на примитивный аэродром между Черноморским вокзалом и рощей, где В [ячеслав] М [атвеевич] демонстрировал полеты, беря с собой желающих полетать офицеров гарнизона в качестве пассажиров»201.
Естественно, цветов к подножию памятника запорожцам Ткачёв с аэроплана не сбрасывал – не до того было. Полагаем, этот эпизод племянник использовал как художественный образ – своеобразную аллегорию к перелету.
***
Радушно встретил Нестеров своего летчика, возвратившегося в Киев, и стал расспрашивать подробности о перелете.
– Как же ты, Вячеслав, летел через Керченский пролив? Ведь там не менее, чем ширина Ла-Манша. Тебя, конечно, как Блерио когда-то сопровождали миноносцы, моторные лодки? – с иронической улыбкой спросил Нестеров.
– Нет, о моем перелете никто не знал ни в Керчи, ни в Тамани. Когда меня на остановках спрашивали корреспонденты: «Куда вы летите?», я им отвечал: «Это военная тайна». Ведь я боялся и не знал – дотянет ли мой «Гном» со вдавленным цилиндром до цели перелета.
– А вот и дотянул! – с добродушной улыбкой сказал Нестеров. – Да еще как! Ведь твой перелет самый выдающийся из бывших до этого в России. […]
– Дотянуть-то я дотянул, а вот в Екатеринодаре во время одного из моих полетов над городом вдруг раздался выстрел. «Что такое? Не виноват ли в этом вдавленный цилиндр?» Я выключил мотор, но аппарат так начало трясти, что у меня мелькнула мысль: «Уж нет ли повреждения в каких-либо креплениях?» Что было под крылом и в голове аэроплана, ведь я не видел. Спускаюсь круче, чтобы поскорее сесть – тряска усиливается и кажется, что увеличивается опасность. Идти полого – оттягивается момент посадки. Наконец, я спустился. Осматриваю все крепления, мотор – снаружи все исправно. «Значит, – догадался я, – что-то внутри мотора». Когда разобрал мотор, то оказалось, что сломался один из его шатунов. А знаешь, Петя, в этом перелете меня сопровождала счастливая звезда XI корпусн [ого]