Лишний раз я убедился в этом на аэродроме. В тот день на самолете Ткачёва устанавливали новый пропеллер. Механик нервничал, воздушный винт почему-то плохо садился на вал мотора. Ткачёв в это время, согнувшись, осматривал шасси. Но вдруг после очередной безуспешной попытки механика взглянул на него, быстро подошел, сказал холодно:
– Позволь-ка…
Взял пропеллер, широко расставив руки, и сразу без перекоса, точно насадил его на коническую втулку вала.
В отношениях с офицерами, особенно с аристократами-белоручками, Ткачёв был независим, холодно-учтив. На солдат же просто не обращал внимания, как будто их не существует. В нем чувствовалась властность. Его уважали и побаивались.
Разве я, простой солдат, мог тогда подумать, что этот человек, уверенно идущий своим путем, через несколько лет встанет в ряды тех, кто хотел смять революцию? Разве я знал, что мы встретимся с ним в небе над Перекопом как смертельные враги?»155.
Но до Гражданской войны, где Ткачёв со Спатарелем оказались по разную сторону баррикад, еще оставалось пять лет…
Глава 6.
Киев: 1913
Согласно разрешению Главного управления Генерального Штаба, сообщенного начальнику Штаба Кавказского военного округа от 13 января 1913 г. №3093, с разрешения Военного министра, как окончивший курс Офицерской школы авиации, Ткачёв был прикомандирован к 7-й воздухоплавательной роте сроком на 2 года (приказ №7 от 5 января 1913 г.). Прибыл и зачислен в списки прикомандированных к 7-й воздухоплавательной роте 15 января 1913 года156.
Первого января 1913 года я распрощался с Севастополем и выехал в Киев. Покинув на крайней южной точке Крыма лазурное небо, темно-синее море и теплое ласкающее солнце, я попал в заснеженный город. Здесь тоже сверкало солнце, но оно не согревало не привыкших еще к зимнему холоду моих лица и рук, зато красиво искрилось в запорошенных ветвях тополей Бибиковского бульвара.
Одноконный извозчик, спустившись по Фундуклеевской улице на Крещатик и проехав немного по главной улице Киева, свернул на Николаевскую и остановился у гостиницы «Континенталь».
Не успел я еще расплатиться с извозчиком, как появился расторопный помощник швейцара гостиницы. Он окинул меня быстрым взглядом и задержал глаза на моих погонах, где были изображены черные орлы – значки военного летчика. По-видимому, это ему уже что-то говорило. Сняв с извозчика мой чемодан, он услужливо произнес:
– Ваше сиятельство, пожалуйте!
Я устроился в небольшом номере, немного отдохнул с дороги, затем спустился в ресторан. Это был продолговатый зал, стены