А ты ее?
Нет…
Но, пойми, первая мерзавка не должна была ставить чемодан на пол между сиденьями и тем самым мешать мне – пассажиру, а вторая, должна была при входе в общественный транспорт, сумку с плеча снять и держать ее на уровне ног… Разве не так?
Так.
Ну, а что ты тогда…».
7-ой вообще жизнь воспринимал болезненно. В любом ее проявлении. Идет по улице – на тротуаре в наглую, по хамски, попирая все людские устои, – стоит машина (см. скульптурную композицию «Крузак на тротуаре»). Такая же хамская, как и ее хозяин. И никакая красота инженерного решения не скрывает этого хамства. Нынешние автомобили, как зеркало отражают и воплощают требования покупателей. Клиентов, точнее. Хамство, агрессию и клиническую тупость.
7-му плохо, его это лично оскорбляет. Друг Аспирантский учил его, а ты плюнь, не обращай внимания, подумаешь, стоит, иди мимо, тебя это не касается. Но 7-го это касалось. Его все касалось. 7-ой чувствовал себя в ответе за все. Как нормальный ненормальный русский интеллигент. А так жить почти невозможно.
Все подобные разговоры велись теперь в музее антропологических исследований. Скульптура, собственно лепка с рисованием, были заброшены, осталось только на самом дне – железный колючий контур человек прорывается сквозь пространство. Не менее колючее. Вообще это было хорошо – крючки пространства цеплялись за крючки человека и вывязывался узор. Обычно, такого не получается. Обычно человек скользит не задевая пространства.
7-ой наливал чай в закопченный бокал с трещиной и рисунком – какие-то пейзане веселятся вокруг нарядных избушек – садился на стул и слушал друга Аспирантского.
Нужно искать выход, учил Аспирантский.
Из чего?
Из зла.
Из бешенства. Если все бесит – это неправильно. Бесить не должно, должно радовать и восхищать. Все. Вплоть до подлости. Убил один человек другого, а ты восхитился. Копи радость – это запас жизни. Это батарейка и аккумулятор жизненной силы. Радость и персональное счастье. Усек?
А 7-ой сидел и думал: «Ничего не надо, вообще ничего, ни любви, ни денег, ни радости. Такая аскеза. А в нашем случае аскеза, это что? Правильно, это отказ от права на счастье и от честолюбивых мечтаний… Вообще, отказ от мечтаний – самое сильное ограничение личного… Хорошо бы научиться этому… Хорошо, что я нашел Убежище. Здесь все, как будто, правильно: пустота, приглушенная боль, одиночество и клинические исследования человека… Как мне это близко. Как в тему моего настроения…».
Но отказаться от глобальных честолюбивых мечтаний, было труднее, чем от индивидуального бытового счастья. Если под счастьем понимать стандартный набор: дом, семья, дети, деревья и самокат (7-ой