– Снимай одежду. – Дед Федор поднялся. – Высушишь, пойдешь домой. А то мать напугаешь.
– Знаю. – Алексей покрутил головой. – Потому и зашел сразу к вам.
Он обнял бабку, потом пожал руку деду. Алексею показалось, что дед сдал: рука старика дрогнула, а пожатие было мягким, неуверенным.
– Заждались мы тебя, Лешка, – упрекнул дед Федор.
– Видно, скоро совсем приезжать не будешь. В чем причина? Может, девку какую в городе нашел, или что?
– Не в девках причина, – начал объяснять Алексей. – Просто работа не позволяет часто навещать вас. А еще учеба. Да и суеты в городе много.
– Вот она, суета сует, о чем в Писании говориться, – набожно проговорила бабка Вера. – Ты чего все стоишь? Иди вон в зал, сними с себя все, надень дедовы штаны и рубашку. Они новые.
– Не малые будут? – Алексей улыбнулся. – Я вроде уже выше и шире деда.
– Не порвутся. – Он кашлянул. – Надевай, не стыдись.
– Я не стыжусь, не думайте такого. – Алексей, чувствуя горчинку в горле, опустил глаза. – Мне даже неудобно говорить об этом.
Дед Федор и бабка Вера хоть и считали Алексея уже самостоятельным, созревшим для жизни, но относились к нему с прежней нежностью и вниманием.
– И правильно, что не стыдишься, – сказал с дед Федор. – Стыдится своих родных людей – дурость. Надевай сухое, чистое, а баба сейчас обед подаст. Наготовила она, что на Михайло… Вот… Ты помнишь, что Михайло – наш главный рубежский праздник?
– Помню…
Алексею показалось, что он на мгновение вернулся в детство.
VII
Еще не наступило утро, а над селом Рубеж поплыли трели соловья. Заливистая песня подняла на ноги собак, которые, беззлобно полаяв, опять прилегли на влажную, теплую землю. За соловьем проснулась иволга, издалека послышался голос кукушки. После этого, спустя где-то час, заголосили петухи.
Дед Федор, привыкший по утрам подниматься под их крик, оделся, вышел во двор и сразу направился в дощанку, которая прочно прилепилась к хлеву. Вынес косу. С любовью погладил ее, взвесил в руках.
«Бог даст, сегодня покошу…»
В кухонном окне хаты сына и невестки зажегся свет.
«Надя встала, – сообразил дед Федор. – Сейчас и Степан выйдет».
И точно – Степан Федорович ступил на крыльцо, потянулся и пошел умываться к колодцу, что стоял на меже его участка и участка деда Федора. Заметив отца, приветственно махнул рукой.
– День добрый.
– Добрый…
Позавтракав, выехали на мотоцикле втроем в урочище Карасина. Дед Федор сидел в коляске «Днепра», Степан Федорович мостился на заднем сидении мотоцикла, а Алексей рулил.
Солнце уже окрасило небо, и его свет падал на росную землю. Под ним жемчужными каплями играла зелень: трава на заливных лугах урочища росла в пояс. Особенно тимофеевка. Пышность растительности увеличивали клевер и лютики. Кое-где поднимался конский щавель. Возле кустов и ям виднелась крапива. Больше всего она