– Да ладно тебе. – Алексей смущенно улыбнулся. – Честно говоря, я вначале подал заявление на исторический факультет, а потом решил все же пойти на журналистику. Теперь вот учусь без отрыва, так сказать, от производства, на вечернем отделении… Ты-то где?
– На тракторном заводе. – Игорь с некоторой бравадой хлопнул себя в грудь. – Рабочий класс. Пока слесарем, а там видно будет.
Садовский хитро подмигнул.
– Платят у вас сколько? – поинтересовался Алексей.
– А у вас? – вопросом на вопрос ответил Игорь.
– Я сто шестьдесят рублей в месяц получаю.
– Ну, и я около этого. На столовую хватает, а на ресторан папаша добавляет.
– Понятно.
Алексей не знал о чем говорить дальше.
– Ладно, давай свой адрес. – Игорь вынул записную книжку. – Спешу, друг, извини. Встреча у меня рядом здесь. Понял? Женюсь.
– Да ну?
– Вот тебе и ну.
– И как зовут твою невесту?
– Люся… Между прочим, так называют друзья Людмилу Гурченко, нашу великую актрису.
– Поздравляю…
Записали адреса, телефоны.
– Пока.
Хлопнув бывшего сослуживца по плечу, Садовский побежал.
Когда Алексей вошел в аудиторию, она уже наполовину была заполнена. Стоял шум, гам, как в школьном классе.
– А-а, Лешка. – Первой увидела Алексея голубоглазая блондинка Лариса Филанович, которую однокурсники, успели окрестить куклой Белошвейкой. – Привет!
– Кто к нам пришел, – загудел басом Володя Захаревич, чем-то смахивающий на Владимира Маяковского. – Здорово!
– И вечный бой, покой нам только снится, – продекламировал известные стихотворные строки Александр Луцевич, чернявый симпатичный парень.
– Заходи, заходи, – заулыбавшись, пригласил в аудиторию Алексея Максим Андриевич, потирая острый кончик своего продолговатого орлиного носа.
– Привет, ребята! – поприветствовал всех Алексей.
Ему было приятно, что в этой, по сути дела еще малознакомой аудитории, однокурсники ему обрадовались.
XII
Марина сидела дома – смотрела телевизор. На экране мелькали кадры далеких афганских гор, перевалов, маленьких селений, в которых телеоператор то и дело выхватывал лица людей в халатах и чалмах. Эти люди были совсем непохожи на тех, кого Марине приходилось видеть каждый день на работе, или на улице. Разница состояла не в одеждах, не в расовой принадлежности, не в образе жизни. Нет. В лицах афганцев сквозило какое-то недоверие, настороженность. Казалось, они знают что-то страшное и ждут его. А оно, это страшное, уже приближается, вот-вот наступит…
Голос диктора был похож на голос Левитана, когда он передавал военные сводки, хотя в тексте все вроде звучало оптимистично:
– Афганистан готовится отметить годовщину апрельской революции. Страна, судьбу которой взял в свои руки народ, освобождается от пут вековой