Подумав о плате, Евсей торопливо зажег свечу и полез в погреб. В нем резко отдавало гнилью, копошились, попискивая, мыши. Евсей, ничего не чувствуя и не замечая, поставил на пустую полку свечу и, нагнувшись над почерневшей от давности бочкой, достал из нее обмотанную порванной мешковиной ржавую металлическую коробку. Осторожно поставив ее на землю, стал открывать. Но она не открывалась. И без того взбудораженные нервы старика тяжело заворочались. Он матерно выругался, выдернул из трухлявой доски гвоздь и, всадив его под крышку, резко повернул. Гвоздь, выскочив, проскрежетал по металлу, полоснул по руке Евсея. В горячке он вцепился заскорузлыми пальцами в крышку и с силой рванул ее к себе. Коробка открылась. На землю, тускло поблескивая, посыпались золотые кольца, броши, кулоны, цепочки, монеты царской чеканки. В какой-то момент все эти драгоценности вдруг пропали и старику показался незнакомый, но где-то виденный им, улыбающийся мужчина неопределенного возраста с запухшим, заросшим черной щетиной лицом. В его грязных руках – дрожащий бубен с блестящими, переливающимися бубенцами. Видно, что они звенят. Но не слышно. Совсем не слышно. И уже не видно. Только блестят, отрываясь и падая вниз, бубенцы…
«Я заплачу», – вяло подумал Евсей.
Из последних сил он вцепился за лестницу и, чувствуя страшную тяжесть во всем теле, полез наверх, на воздух…
X
От Гали Алексей возвращался под утро. Шел не улицей, а вкруговую – по бывшему болоту. Это чтобы никто из односельчан не видел.
Село еще дремало. Только в нескольких домах горели огни. Их зыбкий свет расплывался в густом и темном тумане. С настывших деревьев падали капли росы в черную, жидкую грязь.
У забора Евсеевого дома Алексей неловко оступился. Нога его тут же поехала по мокрой, скользкой земле. Чтобы не упасть, парень схватился за штакетник. Старые доски затрещали. Одна из них переломалась, издав резкий, пугающий звук. Алексей, ожидая злой лай Евсеевой овчарки, внутренне напрягся, сжал в руке выломанную штакетину. Но лая не послышалось. Это удивило парня: в доме Евсея горел свет, дверь была открыта. Значит, он у себя, почему-то не спит. Собака должна быть во дворе или в огороде. Алексей вызывающе стукнул по забору – тихо. Ударил еще раз, громче – никого. Недоумевая, пошел вдоль забора к калитке. Она оказалась незакрытой. Парень пригляделся. На пороге, головой вниз, лежал старик. «Пьяный, что ли?» – подумал Алексей. Он оглянулся и осторожно, не выпуская из рук штакетины, приблизился к Евсею. Расхристанный, без шапки, он не двигался. Внутри парня кольнула недобрая догадка. Он потрогал старика штакетиной – не шевелится. Преодолевая страх, нагнулся, приложил руку к голове Евсея, но тут же отдернул назад, попятился – старик был холодный…
Потрясенный, Алексей бегом кинулся в больницу, но по дороге, немного успокоившись и рассудив, что Евсею уже ничем не поможешь, решил рассказать сначала об увиденном