Бабка Вера, ходившая на похороны бывшего полицая, осуждающе заметила дома:
– Похоронили Евсея в старом костюме, нового он так себе и не купил… Прости Господи, грех переговаривать…
Старуха перекрестилась на образ.
– Тебе то что? – хмуро спросил дед Федор. – Как жил, так и помер.
– Оно так. – Бабка Вера вздохнула, скорбно глянула в окно на залитый рекой огород. – Все там будем. И святые, и грешники, как в Писании писано.
– Будем, – проворчал дед Федор. – Не накаркай, раньше срока.
– Так и есть, – словно не слыша супруга, продолжила свою мысль бабка Вера. – Но ничего, ничего: одни умирают, а другие приезжают.
– Ты это о ком? – не понял старик.
– О молодице с сыном, которых с Городка привезли в наше село, – объяснила бабка Вера. – Жить эта молодица со своим хлопцем тут будет.
– В Рубеже?
– Может быть.
– В Рубеже пустых домов нет.
– Нет… Вот только дом покойного Евсея.
– Побойся Бога.
Дед Федор укоризненно уставился на супругу.
Бабка Вера указательным и большим пальцами вытерла уголки глаз.
– А что?
– Это я у тебя спрашиваю.
– О чем ты спрашиваешь, о том я и рассказываю… Говорят, что мужчина, который привез молодицу с сыном, вроде как родственник Евсея. А молодица эта – родственница этому мужчине. Значит, она покойному Евсею тоже не чужая.
– Вот как ты рассудила.
– Как люди, так и я…
Бабка Вера сняла с вешалки платок, накинула на голову и вышла в сени.
Дед Федор, глядя в окно на широкую реку, задумался.
*****
В этот же день Алексей засобирался в Минск.
– В городе, конечно, лучше, – с обидой в голосе обронила Надежда Казимировна, укладывая в дорожную сумку домашние припасы.
Алексей ничего не ответил: ему было жалко мать.
– Может, останешься? – спросила она с надеждой в голосе.
– Нет, – пряча глаза, выдавил Алексей.
– Что ж, гляди сам, – проговорила мать.
Опустив голову, она вытерла краем платка мокрые глаза.
– Рубеж не забывай, семью нашу помни. – Степан Федорович обнял сына. – А если что понадобиться, пиши. Мы хоть и небогато живем, но зато все свое, не из магазина… И приезжай, приезжай почаще…
Алексей глянул на поваленный льдиной забор. На нем обозначилась ровная серая лента засохшей пены: блестевшая на солнце вода уже спадала. Она скатывалась в реку, обходя верхушку широкого обрыва, который с каждым паводком все ближе и ближе подходил к дому Жилевских.
Глава вторая
I
Целый день в Минске было холодно.