Сейчас Рохан на секунду пожалел о том, что душевный подъем его товарища пропадает зря, но было не до того.
На первый взгляд, местность вокруг корабля выглядела такой же пустой и безмятежной, как и вчера. Но камеры в приближении показывали совершенно другое. Экраны, казалось, были усыпаны мелкими черными точками. Это были те самые мушки… Они роились вокруг неприступной для них преграды. Поднимались они сравнительно невысоко – не больше метра-полутора. Движения казались бестолковыми и хаотичными. Поведение каких-нибудь земных насекомых – да те же мух – представлялось бы более осмысленным.
Его товарищи, видимо наблюдали за ними дольше и пришли к другому мнению.
– Чем больше я на них смотрю, тем больше мне кажется, что во всем этом есть какая-то закономерность. Обсчитать их траектории практически невозможно… – Дэвида нисколько не воодушевляла загадка природы мушек, было бы только, что обсчитать. – Но мне кажется, они либо изучают экран, либо хотят через него проникнуть. А если так, получается, они понимают, что есть что-то для них интересное? Откуда они знают? Может, кто-то посылает сигналы отсюда?
– С некоторой вероятностью под экран могли попасть их сородичи. Вот и общаются. – Рохан сказал это почти машинально, и вдруг испугался собственных слов. Он подумал о том, как быстро они находили все зонды. И почему это сразу не пришло ему в голову? Выходило, что вся поверхность пустыни была под контролем этих мушек. А если это только дозорные? Пчелы – то есть мушки – разведчики. А если основной рой где – то прячется до времени?
– Я мечтаю изловить хотя бы одну мушку с той самой минуты, как мы сели, – почти совсем по-детски сказал биолог. Точно, мушки интересовали его сами по себе, вне связи с их количеством и возможными последствиями. – Пока не придумал, как это сделать, – и вдруг, совсем неожиданно добавил, – интересно, они идут на свист?
– А если идут, то зачем? – раздался бодрый голос. Это был Дема, специалист по компьютерным системам. Вот уж кто был полной противоположностью Александра. Этот коренастый, рыжий, невысокий человек был одна воплощенная эмоция, и чем он был особенно люб всему экипажу – эта эмоция была оптимизм. Он даже не пользовался такой скучной вещью, как обыкновенное имя, представляясь еще школьным, видимо, прозвищем. Наверное, оно было произведено от его фамилии, хотя – кто разберет? Оно подходило ему гораздо лучше имени. Сейчас же он и выглядел нелепо-забавно: криво закатанные рукава и рубашка, расстегнутая почти до пупа, чтобы все могли – разумеется, с удовольствием – созерцать его крепкий торс, покрытый замечательно рыжими волосами. – А чего это нынче жара такая?
Все непроизвольно взглянули на небольшое табло состояния окружающего воздуха. Такие табло находились в каждом