Остановка на пути домой. Татьяна Грачева

загружались перед вылетом и помещались в общий гардероб, где каждый по мере необходимости пополнял запас. Но у каждого космонавта хранился еще и собственный заветный контейнер. Как правило, он был невелик, и раскрывался нечасто, чаще всего на обратном пути, когда уже можно было отпустить мысли домой, и они летели туда гораздо быстрее корабля. Тогда и открывался этот контейнер и из него извлекались домашние вещи, заботливо сложенные кем-то из родных. Они утрачивали тепло их рук, но надежные упаковки сохраняли едва уловимый аромат дома. Их надевали, главным образом, для кают-компании, где на обратном пути все проводили намного больше времени. И она наполнялась надеждой и спокойствием.

      Сейчас Рохан вглядывался в товарищей, в таких привычных светлых рубашках, и понимал, что что-то не так. Если бы он был склонен к художественным образам, сказал бы, что они выглядели так, будто хозяева тяготятся ими и хотели бы их снять. Впрочем, главное было ясно и без каких бы то ни было формулировок. С людьми что-то происходило. Пока это было трудно сформулировать, не то, что объяснить.

      Рохан привык мыслить практически. Если объяснить что-то было нельзя, нужно было наблюдать, ждать, пока объяснения появятся, а до тех пор делать, что должно. Поэтому, завершив свою экскурсию, Рохан сосредоточился на сборе информации о мушках, хотя время от времени, как бы краем сознания отмечал для себя то закатанные рукава рубашки у одного, то лишние расстегнутые пуговицы у другого. Ему и самому то и дело начинало казаться, что стало слишком жарко, тогда он проверял температуру в помещении и это ощущение сразу пропадало. «Все от головы, все от головы», – повторял он себе. Это так быстро успокаивало, что с каждой минутой он все больше убеждался – на них всех что-то действует.

      Тем временем мушки на экранах угомонились. Рохан был уверен, что они где-то поблизости, но разглядеть их на фоне черной поверхности планеты было невозможно.

      ***

      Первую половину дня экипаж готовил роботы. Один должен был подойти к границе леса, взять там возможные пробы и сделать съемку, с помощью нескольких беспилотников предполагалось изучить окрестности на максимально возможном расстоянии. Беспилотник-амфибия, по расчетам, мог пересечь линию леса, сесть на воду и провести возможные исследования там. Но с самым большим рвением трудились над совсем маленькой самоходкой, которая должна была выйти за силовой экран корабля без собственного экрана и за те короткие секунды, что были отведены механическому устройству в жестоком мире мушек, собрать и передать как можно больше информации. В итоге получилось аляпистое нечто на колесиках, увешанное поблескивающими шариками, трубочками, коробочками и растопырившееся во все стороны антеннами самой разной длины, – нелепое и трогательное в этой своей нелепости.

      Рохан, в остальном совершенно чуждый сентиментальности, очень трепетно относился к испытательному оборудованию, как, впрочем, и ко всем техническим приспособлениям