Как это ни странно, Рохана всегда радовало это состояние – невлюбленности. Оно позволяло ему общаться с девушками и получать удовольствие от этого общения, только в нем он мог ценить и их красоту, и ум, и обаяние. Стоило влюбиться, как становилось, не до этого. Он мучился собственным несовершенством, стремился к своим избранницам – и малодушно избегал встреч и общения, тушевался в компании и еще долго страдал, когда окончательно понимал, что ничего у них не получится. Да и что могло бы получиться – при таком-то поведении?
И Лина, казалось, полностью оправдывала его ожидания. Не пыталась никому понравиться, была со всеми дружелюбна, хоть и иронична и проницательна. Вот эта-то проницательность, во всяком случае, в отношении его самого, и начала беспокоить – да, что греха таить – просто пугать Рохана. Казалось, она могла видеть недоступные ему самому глубины его личности. Рохан убеждал себя, что бояться нечего, что как глубоко ни заглядывай, не найдешь, чего стоило бы стыдиться, – и стыдился неведомо чего, ощущая себя в ее присутствии хитрым плутом, выдающим себя совсем за другого и ежеминутно рискующим быть разоблаченным.
Рохан попробовал было присматриваться к отношениям Лины и других членов экипажа, пытаясь понять, не боятся ли и они разоблачения, но быстро заметил, что друзья воспринимают это внимание как – то не так и то и дело хитро улыбаются ему. Рохан бросил попытки, а в присутствии Лины ему ничего не оставалась, как держаться в тени, стараться оставаться незамеченным…
***
Сообщение Рохана получилось именно таким, какое, наверное, и хотел бы услышать командир. У экипажа проснулся исследовательский азарт и чувство долга – ничего иррационального. Нынешняя экспедиция оказалась на редкость будничной, оставила ощущение легкой неудовлетворенности, и так кстати возникшая загадка обещала компенсацию за нерастраченные силы и недополученную остроту ощущений. Теперь все пребывали в состоянии веселого возбуждения.
Сведений о планете было немного, это подогревало интерес. Все начали упражняться в сочинении версий, одна безумнее другой. Единственным, кто не разделял общих эмоций, был, как ни странно, командир. С того момента, как корабль взял курс на загадочную планету он ни разу даже словом не перемолвился с Роханом, и вопреки обыкновению почти целые дни проводил в своем кабинете. Казалось, его огорчало приближение к возможному осуществлению мечты всей его жизни.
Так