Сказание о Джэнкире. Софрон Данилов

Черканов в настоящее время. – Надо было видеть ее, взбеленившуюся, с растрепанными космами, как у ведьмы. И… как же необыкновенна она была в тот миг! Прекрасна? Не знаю. Было в ней что-то завораживающее. Было!.. Но… в такой ситуации, понимаете, не до выяснения истины – в самую пору уносить ноги. С тех пор не встречались. Не представляю, что горе-муженек опомнится, вернется когда-нибудь в человеческий образ. А бедная женщина с двумя детьми на шее где-то мыкает горе. Она нейдет у меня с ума. Ночью ли, днем ли, как останусь один, сразу же вспоминаю о ней. Если б позвала, очертя голову побежал бы на край света, – Черканов кончил свою исповедь.

      Оба долго сидели молча.

      – Скажи, что это такое, любовь или насмешка жизни?

      Ждавший подобного вопроса Лось, однако, вздрогнул от неожиданности. Сам ломал голову, прикидывая и так и этак. Ответил не слишком уверенно, запинаясь:

      – Больше похоже на любовь.

      – Да? Вы убеждены?

      Признаться как на духу, убежден Лось не был.

      – Может, и не совсем, но…

      – Ага, нужно было бороться?

      Лось обрадовался подсказке. Странно, что это не пришло самому в голову.

      – Ну конечно! Конечно, бороться. И не сдаваться!

      – Та-ак… И тогда бы я преодолел один шаг, верно?

      – Какой шаг? – опешил Лось.

      – Ну, как же, от любви до ненависти, говорят, один шаг. Стало быть, и в обратном направлении не больше.

      – Вот видите, вы же сами все превосходно понимаете, милый Тит Турунтаевич, – облегченно, радуясь выходу из безвыходного, показалось в какой-то миг, положения, молодо засверкал зубами Платон Остапович.

      – Я-то понимаю. Она не понимает и не хочет. Подскажите, как мне еще бороться?

      Лось развел руками. От его уверенности, что он чему-то, самому главному, научил беднягу Черканова, почему-то вдруг ничего не осталось. Он и сам уже не знал, что такое – любовь. Лицо стало беспомощным, как у младенца.

      Костер прогорел и только изредка помигивал тлеющими угольками, вокруг некоторых пыхало голубенькое пламя, тут же падая.

      «Да-а…» Кто сказал? Или вовсе и не сказал – тяжкий вздох вырвался из чьей-то груди.

      Уже к вечеру путники прибыли в алас Кытыя. Старик Дархан, копавшийся на подворье, долго вглядывался в направлявшихся явно к нему незваных гостей и не мог никак узнать: кто бы это мог быть? Хопто нехотя поднялся и, вероятно, вспомнив о своей обязанности облаять новоприезжих, лениво взбрехнул несколько раз, затем завилял хвостом: увидел знакомого человека.

      Черканов познакомил Дархана с Лосем.

      – Старче, по-старинному он – улусный голова, по-нынешнему – председатель райисполкома. Фамилия у него интересная, звериная: Лось, что значит Сохатый. Звать: Платон Остапович.

      – Такая хорошая фамилия не может не понравиться, – улыбаясь, Дархан крепко пожал протянутую руку Лося. – Не чета твоей. Сохатый– не черкан[26].

      – Ты неправ, старый. Такой уловистой снасти, как черкан, еще надо поискать. Особенно встарь, когда о железных капканах