– Если хочешь, дождись её. Обещала не задерживаться…
Мише показалось странным, что Рудаков никак не прокомментировал эту историю. «Просто не хочет обсуждать?» Впрочем, ни о Соснине, ни об «антанте» с Бельским, Саша не знал, и связывать смерть Новикова с чьими-либо кознями у него не было оснований.
– Ты об этом лучше не думай, – вдруг заявил Рудаков. – Главное сейчас – не высовываться и переждать. Деньги-то у тебя, надеюсь, остались… А когда окончится следствие… Это очень скоро… Советую уехать куда-нибудь к морю, развеяться…
– А ты?
– В плане общих дел? Ну, деньги наши… попытаемся спасти. Ключик в протоколе не фигурирует, я специально уточнил… Но это чуть позже. А так… Если старикан тебе адреса-явки кладов шепнул… – Саша вопросительно посмотрел на Гольдина; Миша пожал плечами. – Ну, или какие-то бумаги его… секретные… если будешь изучать. Теоретически, я готов обсудить.
– Пока обсуждать нечего, – Мише было чуть-чуть неловко врать, но он себя тотчас оправдал: интонация у Рудакова гаденькая.
– Если серьёзно, то со мной пока ничего не понятно, – Саша, наконец, справился с галстуком. – Не исключено, что резко потащит наверх. Тогда – сорри… Но, может, сорвётся, и мы ещё покопаем. Ты не обижайся, что так цинично…
– И не думал. Всё в порядке.
Саша схватил огромный «дипломат» и вылетел из квартиры. Через минуту Гольдин увидел в окно, как он садится в машину и выруливает из двора. «С ключом всё понятно. Но с какой стати Рудаков о бумагах заикнулся?» В этот момент он заметил входящую в подъезд Соню.
Гольдин встретил девушку в открытых дверях. Выйдя из лифта, она отпрянула и широко раскрыла глаза. Миша не был уверен, что Соня обрадовалась, однако не прогнала и даже предложила пообедать вместе.
После суховатых – со стороны Сони – приветствий минут пять говорили о Саше. Про Новикова она «вспомнила», когда ели борщ:
– Извини, конечно, но я подозреваю, что ты от меня скрываешь подлинную картину…
– Какую картину? У меня и повода не было по этой теме выступить…
– Это я и имею в виду. Не хочешь… ставить меня в известность. Почему? Что я тебе плохого сделала?
И зло посмотрела на Гольдина. Поднялась, сгребла посуду и отнесла в раковину.
А у Миши почему-то родилось подозрение, что Рудакова знает о происшествии даже больше него, что ей кто-то что-то наговорил, или, лучше, нашептал. Впрочем, нет, никто ничего такого не стал бы ей сообщать. Да и нет такого человека. Они с Катей приехали уже после всего, а у следственных органов достоверную информацию раздобыть сложно. «Да, Катя… Она могла сболтнуть лишнее. И Соня теперь думает, что Новиков пострадал из-за меня, точнее,