– С Шактуа все бабы всегда расплачиваются только одним способом! Бери глубже, маленькая потаскуха!
Перед запрокинутым наверх лицом Эльнары нависло его огромное мужское достоинство какого-то непонятного безжизненного цвета, густо заросшее светлыми волосами и весьма дурно пахнущее, а в следующий миг раздался его разъярённый вопль:
– Ах ты, мерзкая поганая тварь! Ты над кем вздумала издеваться, грязная сука? Сейчас я тебе покажу!
Оказавшаяся в поистине безвыходной ситуации, Эли хотела укусить Шактуа за его грязную плоть, как бы она ей ни была омерзительна, однако её истощённый голодом организм умудрился выдавить из себя рвотные массы, которые привели настроившегося на удовольствие помощника капитана в дикое бешенство. Содрогаясь от злости и отвращения, он смотрел на своё враз поникшее мужское достоинство, залитое мутной серовато-розовой жидкостью, и хватал ртом воздух.
– Шактуа, ты забыл, что я тебе говорил не трогать девчонку? – на плечо помощника капитана легла железная ладонь Люрука. – По-моему, мне стоит немного освежить твою память.
Второе лицо на корабле полетело в угол. Его жирный зад при падении ещё больше оголился, и капитан с нескрываемым удовольствием оставил на нём отпечаток своего пыльного сапога. Сверху на Шактуа посыпались коробки с корзинами, завалившие его по самую шею. Холодно взглянув на растерявшуюся от быстрой смены картин девушку, Люрук, ни слова не говоря, выпустил её из кладовой.
Немного пошатываясь от голода и пережитого волнения, Эльнара пошла в свою каморку, из которой вышла только на следующий день, чтобы предложить морякам своё жемчужное ожерелье в обмен на пищу. При виде красивого украшения, ярко сверкавшего на солнце, у кое-кого из членов команды «Марселя» заблестели глаза, но рискнуть нарушить круговую поруку никто не осмелился. На море по-прежнему царил штиль, и уже не только Султан, но и Эли с трудом держалась на ногах.
Прошло ещё два дня. Положив голову спящего Султана себе на колени, Эльнара дремала в своей каморке, как вдруг с палубы раздались громкие стоны. В этом голосе звучала столь нечеловеческая боль, что, позабыв о собственных невзгодах, движимая чувством сострадания, девушка поднялась наверх, где увидела моряка Тома, двумя руками державшегося за правую щеку. Он сидел на полу, подтянув колени к подбородку и чуть-чуть раскачиваясь из стороны в сторону, стонал, а вокруг него сгрудились члены команды «Марселя», с любопытством взиравшие на товарища. В руках одного из них Эли заметила щипцы для колки сахара. Пробившись сквозь толпу, девушку спросила:
– Что болит у Тома?
– Тебе-то что за дело, красотка? – в глазах стоявшего