Когда она уходила, Костя окликнул её в дверях:
– Ты, пожалуйста, не сообщай отцу о случившемся, не надо.
Отец всю жизнь ходил в море, и сейчас его траулер бороздил океан где-то в Юго-Западной Атлантике.
Мать ничего не ответила, лишь кивнула согласно головой, однако на мгновение стушевалась, и стало ясно, что просьба запоздала.
На следующий день в палате, переваливаясь, как большая утка, с ноги на ногу, появился Гриб – директор института Груздев Николай Гаврилович – и ребята из его, Маркова, лаборатории. Вскоре Костя уже в деталях знал о состоянии дел в институте. Гриб молча сидел на краешке больничного стула, а парни наперебой рассказывали, что «Айон» почти не повреждён, взрыва не было, только несколько достаточно сильных толчков, которые сорвали с мест всё оборудование в центре управления. Слава богу, оно сильно не пострадало. И ещё был мощный выброс лучистой энергии, который, как огромный лазер, сжег всё, что попалось у него на пути, даже проделал огромную, метра в полтора, дыру в стене машинного зала. К счастью, на пути луча почти ничего и не было, всё продолжалось всего несколько секунд, после чего он погас.
Внезапно они умолкли, и в палате наступила тишина. Ребята вдруг поняли, что выражения «слава богу» и «к счастью» совсем не уместны сейчас, когда руководитель лаборатории потерял своего лучшего друга, а они коллегу, и пристыженно замолчали.
Разрядил обстановку Гриб. Профессор был стар и мудр, понимал, что Косте сейчас не до разговоров и лучше всего побыть одному, подумать, всё осмыслить и немного успокоиться. Он тяжело поднялся со стула, подошел к кровати и, тихонько похлопав Маркова по руке, сказал:
– Держитесь, Костя. Я понимаю, как вам сейчас тяжело, но жизнь продолжается. Поскорее выздоравливайте и возвращайтесь, вы нам всем очень нужны. – Он повернулся и пошёл, подталкивая спутников к выходу. – Пора, ребята, пора, Константину Николаевичу нужно отдохнуть.
Вечером пришли родители Мартина. Этой встречи Костя и ждал, и боялся. Что он им мог сказать, как оправдаться?
– Тётя Лара… дядя Саша, – это всё, что он смог из себя выдавить.
– Не надо… Не надо, Костик, – Лариса Аркадьевна присела с ним рядом.
Она до белизны в пальцах крепко сжимала край больничного халата мужа. Марков заметил, как дрожат её руки.
– Ни в чём себя не вини. Выздоравливай поскорей и не забывай нас, стариков, ты ведь нам не чужой… правда ведь, Сашенька? – она оглянулась на стоящего за спиной мужа.
Отец Мартина кашлянул, обречённо кивнул головой, но ничего не сказал. Четверть часа, что они пробыли в палате Константина, Мерк-старший так и простоял за спиной жены, не проронив ни слова. Ушёл тоже молча, погружённый